В настоящее время очень распространено мнение, что переход
от «кружковщины» к широкой агитации представлял вместе с тем и переход к так
называемому «экономизму». Принято думать, что агитаторы, впервые столкнувшись с
массами, и убедившись, что проповедь политических и социалистических идей не
находит среди них отклика, решили на время отказаться от агитации этого рода и
всё своё внимание стали уделять исключительно экономической борьбе и выяснению
экономических нужд рабочего класса, и будто бы грандиозный успех написанной в 1894
году брошюрки «Об агитации» и заключался в том, что она определённо выставила
именно эту «плодотворную» идею. Акимов, например, рассказывает, как в
Петербурге «среди рабочих шло глухое брожение, росло ещё неосознанное
недовольство, которое проявлялось то здесь, то там отдельными вспышками,
неорганизованными, разрозненными протестами — у Семянникова, в Порту, у
Воронина возникают беспорядки. При таких условиях попадает в Петербург из
Вильны рукопись брошюры «Об агитации»... Девиз был найден; в Петербурге начался
период экономической агитации. И агитаторы, не получившие отклика, когда они
обличали существующий политический и общественный строй, увидали, что не только
рабочие, с которыми они имели дело, но и широкие слои рабочего класса, к
которым не было непосредственного доступа, дружно и смело откликнулись на
призыв к борьбе экономической»[1].
Нет ничего ошибочнее этого взгляда. Петербургские агитаторы 1894–1897 гг.[2],
периода наивысшего расцвета экономической борьбы петербургских рабочих, ни на
один момент не прекращали ни разоблачений политического и общественного строя,
ни агитации на почве этих разоблачений; точно так же поступали и все тогдашние
социал-демократы. Смысл и значение брошюры «Об агитации» тогдашние социал-демократы
видели не в том, в чём его видели впоследствии, к концу 1890‑х годов, так
называемые «экономисты», с Мартыновым, Акимовым и Ко во главе.
Лучшим подтверждением этого факта может служить статья «Ещё
раз социализм и политическая борьба» Плеханова. Брошюра «Об агитации» была
написана в 1894 году; два года она ходила по России в рукописном и
гектографированном виде; в 1896 г. она была издана в Женеве с предисловием
Аксельрода, и лишь в 1900 г. Плеханов находит нужным подвергнуть эту
брошюру критике и указать на её промахи, на те ложные выводы, которые можно
делать из выставляемых автором положений. Очевидно, следовательно, что только
теперь, т. е. к концу девяностых годов, стали делаться такие выводы, стали
пользоваться ссылками на брошюру «Об агитации» для теоретического оправдания
уже новой, чисто-экономической тактики. Вполне соглашаясь с критикой Плеханова,
я, как человек, работавший в то время, могу категорически заявить, что
социал-демократы в момент выхода этой брошюры считали её ценным вкладом в нашу
работу не потому, что в ней
заключались места (вроде теории «фазисов»), на основании которых строили свои
выводы называвшие себя социал-демократами «экономисты», а вопреки им. Мы приветствовали брошюру «Об агитации» и ценили её за
те важные практические указания,
которые она давала; упомянутые же выше пункты, послужившие впоследствии ложным
выводам «экономистов», совершенно не обратили на себя нашего внимания, как не
обратили в то время внимания Плеханова и остальных членов группы «Освобождение
Труда».
О происхождении брошюры «Об агитации» уже раз цитированный
мною С. М. рассказывает следующее: «Скоро эта тактика (переход к широкой
агитации) получила и своё теоретическое основание. Произошло это при таких
условиях: один из членов (московского) кружка в январе 1894 г. поехал в
Вильну за литературой[3].
В это время там тоже очень живо обсуждался вопрос о переходе от пропаганды к
агитации. До этого времени пропаганда велась там среди евреев на русском языке,
и распространялась русская легальная и нелегальная литература; теперь же был
поставлен на очередь вопрос о переходе к агитации на еврейском жаргоне, как
языке более доступном для широкой массы. Наш посланный рассказал, что вопрос об
агитации в высшей степени интересует и москвичей. На собрании была выработана
резолюция по этому поводу, и один из товарищей обещал написать обоснование этой
резолюции. Через некоторое время он это выполнил, и потом сообща с нашим
посланным и была редактирована брошюра «Об агитации»... Главная её мысль — говорит
далее автор — была такая, что для того, чтобы развить классовое самосознание в
рабочем классе, чтобы поднять его на планомерную экономическую и политическую
борьбу, недостаточно вести в его среде пропаганду идей научного социализма; для
этого необходимо прежде всего вести агитацию в массе на почве ближайших
экономических нужд её и постараться вовлечь её в борьбу там, где она ещё не
начиналась, за эти ближайшие, а потому наиболее для массы понятные и доступные
экономические нужды. Раз масса начнёт такую борьбу, то она очень скоро придёт к
сознанию противоположности классовых интересов, она также очень скоро увидит и
почувствует, что главным препятствием в этой борьбе является современный
политический режим, и таким образом процесс экономической борьбы втянет её и в
борьбу политическую. Роль агитаторов и сознательных рабочих и будет состоять в
том, чтобы помогать массе понять эту непосредственную связь экономической и
политической борьбы, содействовать развитию в процессе борьбы её экономического
и политического самосознания»[4].
Читатель видит, как далека эта оценка брошюры «Об агитации»
от той, которую даёт Акимов.
«Главный мотив нашей пропаганды и агитации — читаем мы далее
у С. М. — главное содержание листков и брошюр были экономические:
говорилось о плохом положении рабочих, об эксплуатации со стороны хозяев, о
необходимости борьбы с капиталистами; но сейчас же указывалось, что у нас эта
борьба крайне затруднена: нет ни свободы стачек, ни свободы собраний и союзов;
указывалось, что правительство преследует рабочих за борьбу с хозяевами, что
оно всегда защищает интересы капиталистов, и что для успехов в экономической
борьбе необходимо добиваться изменения политического режима; приводились
примеры из западной жизни, где порядки другие, где рабочие имеют участие в управлении
государством, где обеспечен известный минимум свобод, а потому рабочие и
добились многих улучшений в своём положении. Доказывалось, что все эти
завоевания есть результат борьбы, к каковой и призывались русские рабочие. Эти
мысли старались провести в каждом листке, в каждой брошюрке и пользовались для
этого каждым представляющимся случаем: отказ в жалобе, поданной фабричному
инспектору, отказ в каком-либо ходатайстве рабочих со стороны
генерал-губернатора, благодарность фанагорийцам за расстрел рабочих (в
Ярославле, в 1895 г.) — всё это служило поводом для выяснения связи
экономики с политикой. При подходящем случае писали и на чисто политические
темы: так, например, была написана брошюра по поводу смерти Александра III,
в которой была изложена политика этого императора, и указывалось на её чисто
классовой характер»[5].
Итак, брошюра «Об агитации» имела громадный успех среди всех
тех социал-демократов, которые фактически столкнулись с рабочими массами,
именно благодаря её практическим указаниям на то, как нужно подойти к этой
серой, бессознательной массе, чтобы «лучше содействовать росту классового
сознания и революционных требований пролетариата». Автор её показал, как на
почве существующих мелких нужд и требований нужно пробуждать классовое
самосознание масс и подготовлять их к активной борьбе с существующим строем.
Перед социал-демократами стоял вопрос не о том, вести или не вести политическую агитацию, а исключительно о
том, как приступить к политической борьбе,
как начать активное выступление масс.
Революционеры 1870‑х и 1880‑х годов полагали, что стихийное
бессознательное восстание народных масс, руководимых кучкой революционеров,
может произвести революцию, переворот не только политический, но и
социалистический. Социал-демократы были убеждены, что социалистический
переворот немыслим без предварительного политического; политический же
переворот возможен лишь, как результат сознательного выступления рабочего
класса. Революция в России восторжествует только, как рабочая революция, не
иначе. Политическая борьба в буржуазном строе неотделима от экономической, и
наоборот. Сознательная классовая борьба
с хозяевами есть не только попытка улучшить своё положение, но и атака на весь
существующий буржуазный строй во всех его проявлениях, в том числе и на его
политическую форму. Мы подчёркиваем выражение «сознательная классовая борьба»,
потому что в нём, по нашему мнению, и заключается главное различие между точкой
зрения социал-демократов и так называемых социал-демократов, — экономистов.
Рабочие, которые сознательно или бессознательно борются
только за экономическое улучшение своего положения, которые не видят связи
между этим улучшением и всем общественным строем, не содействуют росту
классового самосознания; их борьба не является социал-демократической борьбой.
Рабочие же, которые борются за улучшение своего экономического положения,
сознавая, что эта борьба есть лишь этап, исходная точка великой классовой
борьбы за достижение конечного идеала рабочего класса, эти рабочие и только эти
действуют, как социал-демократы. Когда автор брошюры «об агитации» в унисон со
всеми активными социал-демократами того времени заговорил о необходимости
перехода к активному руководству массовым рабочим движением на почве
недовольства экономическим положением, он, именно, и хотел это стихийное
недовольство воспитать в сознательное недовольство классовым положением,
стихийное рабочее движение превратить в сознательное социал-демократическое.
Ясно, что с этой целью социал-демократы и должны были начать экономическую
агитацию, что они и сделали в 1894 г., но совершенно непонятно, для чего
социал-демократам, по тактическим якобы соображениям, нужно было на время
спрятать в карман политическую и социалистическую агитацию.
Начать с агитации на почве мелких нужд и требований — значило
сделать их исходной точкой агитации, но вовсе не значило, как полагают Акимов и
Ко, что, исходя отсюда, не следовало сейчас же выяснять нужды и требования более высокого порядка, т. е.
не только те, которые сознаются данной группой рабочих, но и действительные
нужды и требования всего рабочего класса, в том числе, разумеется, и
политические. Опыт революционной работы показал, что если мы подойдём к серому,
бессознательному рабочему с проповедью борьбы за политические права, будем говорить
ему, например, о необходимости свободы печати, он может не понять нас,
отнестись к нам недоверчиво и даже враждебно. Но если мы заговорим с ним о его
15‑ти рублёвом заработке, о невозможности жить по-человечески на эти 15 рублей,
логически покажем ему связь между этими 15 рублями и отсутствием свободы
печати, он выслушает нас внимательнее и поймёт, что ему в самом деле необходимо
добиваться свободы печати.
Социал-демократы начали агитацию на почве экономических, а
не политических нужд не потому, что считали последние менее существенными в
данную минуту, а потому, что рабочие массы легче могли выяснить себе свои
политические нужды, борясь за уже сознанные экономические. Задача
социал-демократов того времени и заключалась в том, чтобы развивать классовое
самосознание рабочих масс. Эту задачу они начали с того, что при помощи кружков
вырабатывали самосознание сначала у передовых рабочих, а затем постепенно
захватывали в кружки всё большее и большее число остальных рабочих. Параллельно
с этим шло развитие стихийного рабочего движения на почве экономических нужд,
которое выдвигало из рабочей среды всё большее число лиц, желающих понять своё положение;
с другой стороны, всё чаще и чаще приходилось брать уже сознательным рабочим в
свои руки фактическое руководство стихийным движением
Можно ли было это движение сразу направить по другому руслу,
превратить его в политическое? Нет, об этом нельзя было и думать, так как в то
время масса ещё не была подготовлена жизнью к политическим выступлениям. Но
следовало ли сейчас же приступить к подготовке этой массы к предстоящей
политической борьбе? Да. И социал-демократические организации начала и начиная
с середины 1890‑х годов так и поступали. Начав широкую агитацию на почве
экономических нужд и взяв в свои руки фактическое руководство уже существующей
экономической борьбой рабочей массы, они в то же время принялись широко
выяснять массам необходимость и неизбежность перехода от экономической борьбы к
классовой, которая вместе с тем является и борьбой политической. В своей
политической агитации социал-демократы должны были начать с критики
существующего политического строя, с, политических разоблачений и обличений, с
широкого ознакомления с политической жизнью Западной Европы; выработать же свою
определённую политическую тактику они, конечно, не могли. В этом смысле,
разумеется, совершенно справедливо будет сказать, что социал-демократы 1894‑1895 гг.
политической борьбы не вели. С их стороны было бы величайшим донкихотством
призывать небольшую кучку в несколько десятков или даже сотен
спропагандированных и отчасти сорганизованных рабочих к каким-нибудь
политическим выступлениям или действиям. Они хорошо понимали, что изменить
политическую жизнь страны может только массовое
движение и притом движение сознательное,
а ни в коем случае не стихийное. До тех пор, пока масса рабочих не станет более
или менее сознательной и не поймёт необходимости бороться не только за
улучшение своего экономического, но и за улучшение правового положения, до тех
пор нет надежды на успешную борьбу с реакцией, нет надежды на политический
переворот.
Констатируя политическую незрелость рабочих и отказываясь
поэтому на время от всякого открытого
вступления в активную политическую борьбу, социал-демократы были тем не менее твёрдо
убеждены в том, что стихийно начавшаяся борьба рабочих за свои экономические
нужды неминуемо должна, вследствие классового характера нашего государства,
превратиться в политическую. Но, будучи уверены, что сознание необходимости
политической борьбы будет внушено рабочему классу самой жизнью,
социал-демократы в то же время не желали оставаться пассивными наблюдателями
уроков жизни и с самого начала решили помогать усвоению этих уроков. Путём
ознакомления с существующим политическим строем и путём его обличений, они
старались воспитывать в рабочих массах сознательное недовольство этим строем и
сознательную потребность борьбы с ним. С этой целью каждый листок, выпускаемый
по поводу того или иного частного случая из жизни рабочих, обязательно должен
был связывать этот частный случай с общеполитическим строем государства. В
каждом таком листке непременно указывалось, что интересы капиталиста-хозяина
всегда поддерживаются и не могут не поддерживаться правительством, что
правительство помогает капиталистам угнетать рабочих, — и это с очевидной
ясностью проявляется всякий раз, когда рабочий вступает в борьбу с хозяином за
улучшение своего положения, — что, наконец, заграницей рабочим легче бороться
за своё экономическое положение, потому что они пользуются известными
политическими правами и участвуют в законодательстве страны и т. д., и
т. д.
Совершенно не понимают тактики тогдашних социал-демократов
те, которые утверждают, что, приступив к широкой агитации на почве экономических
нужд, агитаторы совсем отбросили мысль о политической борьбе и стали приучать
рабочих бороться только за свои «шкурные» материальные интересы. Не понимает
этой тактики и Акимов, автор «Очерков развития социал-демократии в России», не
понимали её и широкие интеллигентские слои 1894‑го года.
[1]
Акимов, «Очерк развития социал-демократии в России», стр. 43–44.
[2]
Недаром всей петербургской работе того времени задавал тон т. Ленин,
арестованный в декабре 1895 г.
[3]
С. И. Мицкевич.
[4]
Сб. «Текущий момент», «На заре рабочего движения в Москве». Стр. 10–11.
[5]
Сб. «Текущий момент», «На заре рабочего движения в Москве», стр. 11. Последняя
брошюра написана А. Н. Винокуровым.
Комментариев нет:
Отправить комментарий