Приступая к изложению истории Российской Социал-Демократической
Рабочей партии, я очень хорошо сознаю, что не могу дать вполне законченного,
исчерпывающего предмет труда. Время для этого ещё не наступило. Социал-демократия
у нас в России возникла и развивалась до последнего момента во мраке подполья.
Мгла, царившая в этом подполье, в особенности в первые годы деятельности социал-демократов,
была настолько густа, что работавшие в одном углу его не всегда могли
разглядеть, что творится в другом. Кучка работников в каждом углу сама себе
прокладывала дорогу, сама уничтожала препятствия, стоящие на пути к выходу из
подполья, на пути к свободной, открытой борьбе за идеалы светлого будущего.
Сейчас мы уже значительно приблизились к этому выходу. Одно время, в ясные
октябрьские дни вырванной у неприятеля свободы мы уже видели свет, дышали
полной грудью. Тогда казалось, что дни подполья миновали навсегда. Но это
только казалось. У народа не было ещё достаточно сил, чтобы удержать в своих
руках завоёванную свободу. Дикая, кровавая оргия Дубасовых,
Меллер-Закомельских, Орловых, Алихановых, Луженовских и прочих уездных, станционных
и деревенских генерал-губернаторов, оргия, руководимая петербургским явным и
тайным правительством Витте, Трепова, Дурново и Ко, снова загнала
нас в подполье. Правда, теперь оно уже не так мрачно, не так уже душно, как
раньше. В нём находит себе место уже не кучка революционеров, а громадная армия
организованного пролетариата, которая, раздвинув и приподняв своды подполья,
сделала его более доступным воздуху и свету. Но подпольная жизнь тем не менее
вновь накладывает на нас свою тяжёлую печать, наш голос раздаётся не так ясно,
как бы следовало, своды не пропускают всех тонов его, и часть нашей
деятельности снова вынуждена искать мрака.
Автор этих строк имел счастье пройти в рядах нашей партии
все фазы, все перипетии пройденного ею пути. Принадлежа к группе первых русских
марксистов, он принимал участие в образовании первых марксистских кружков,
пережил превращение этих кружков в кружки социал-демократические, был
участником первого обращения русских социал-демократов к рабочей массе и
свидетелем первых открытых выступлений сознательных русских рабочих. Вместе с
нашей партией он пережил период кружковщины и переход к сменившей его массовой
агитации. Он прошёл через все фазы организационной работы, через период
кустарничества и разброда, совпавший с периодом собирания нашей партии под одно
общее знамя, вокруг единой социал-демократической программы. Он имел затем
счастье присутствовать при торжестве признания этой единой общей программы на
II съезде нашей партии; ему пришлось также пережить и перестрадать вместе
с партией все мелочи и дрязги последовавшего за съездом периода раскола,
периода борьбы взлелеянной в душном воздухе подполья «кружковщины» с
зарождающейся в атмосфере открытых выступлений партийностью. В рядах фракции «большинства»
он принимал деятельное участие в неудавшейся попытке вновь сблизить расколовшиеся
части нашей партии на III съезде, попытке, предпринятой под давлением
кроваво зачавшейся на дворцовой площади 9‑го января русской революции. Он был
также свидетелем и участником полного слияния активных борцов обеих фракций в
бурные октябрьские и декабрьские дни великой русской революции, и удачной или
неудачной попытки (это покажет только будущее) закрепить на IV обвинительном
съезде едиными тактическими резолюциями стихийно почти уже завершившийся
процесс объединения.
В то время, когда Дубасовы, вкупе с Минами, Риманами и
другими «истиннорусскими» людьми заканчивали завоевание и сожжение Москвы,
автору этой работы пришла в голову мысль, что неизбежное возрождение реакции
может окончательно смести и без того уже редкую фалангу немногочисленных
свидетелей первых шагов нашей революционной деятельности. Иных, а таковых
большинство, уже нет: они или покоятся в могилах, замученные тюрьмой и ссылкой,
или погибли, сражённые солдатскими пулями; другие, хотя и живы, но изменили
движению, перешли в ряды «умеренных» и, в качестве беженцев марксизма, «истинных
социалистов», служат идеологами буржуазного общества, обливая помоями социал-демократическое
движение на страницах «Нашей Жизни», «Без заглавия» и т. п. «левых»
органов, и, наконец, третьи, устав от борьбы, в разные периоды нашей партийной
жизни, навсегда или временно ушли от всякой революционной работы и превратились
в простых обывателей. Всё это давало повод с большей или меньшей вероятностью
предполагать, что первые шаги нашего движения могут быть забыты, или что от них
останутся одни искажённые предания.
А между тем, вместе с ростом нашего движения, вместе с
расширением партийных задач и круга партийной деятельности, вместе с привлечением
в ряды партии всё новых и новых масс пролетариата и крестьянской бедноты,
потребность в знакомстве с историей партии становится всё более и более
настоятельной и необходимой.
Социал-демократы с вполне справедливой гордостью всегда
говорили и говорят, что они, в отличие от всех других партий, не боятся
гласности, не боятся контроля всего пролетариата над каждым шагом своей партии,
той партии, которая стремится и должна быть выразительницей воли всего
сознательного пролетариата, авангардом и боевой руководительницей всего
рабочего класса. Но ни контроль, ни правильная беспристрастная оценка
деятельности партии невозможны без знания того, как эта партия сложилась, каким
историческим путём она выработала свою организацию, свою программу, свою
тактику.
Такой истории у нас пока нет. Есть отдельные очень
немногочисленные воспоминания, касающиеся определённого периода работы в какой-нибудь
одной местности, существуют, наконец, официальные отчёты к различным съездам и
конгрессам; но эти воспоминания между собой не связаны, а большинство отчётов
очень неполны и касаются лишь, так сказать, казовой[1]
стороны работы, и главное, они совершенно неизвестны и недоступны широким слоям
партийных работников. Единственной попыткой написать историю партии является «Очерк
развития социал-демократии в России» Акимова; но попытка эта, по моему крайнему
убеждению, не может считаться удачной. Вся история социал-демократической
партии в России, в изображении Акимова, являющегося одним из идеологов так
называемого «экономизма», должна служить оправданием той предвзятой идеи, что
социал-демократия является и должна быть лишь «сознательной выразительницей
стихийного движения». Чтобы доказать эту мысль, Акимов (сознательно или
бессознательно) включает в свою историю только те факты, которые могут послужить
ей подтверждением; всё же то, что противоречит этой идее, тщательно устраняется
им.
Автор настоящей работы, с первых шагов своей деятельности до
настоящего времени, всегда стоял на точке зрения революционной
социал-демократии, самым ярким антиподом которой является Акимов. Но, приступая
к истории нашей партии, он не мог не считаться с тем фактом, что разделяемая им
точка зрения не всегда господствовала в рядах партии, что временами перевес
приобретала точка зрения противоположная, и принципы революционной социал-демократии становились уделом меньшинства.
Считаясь с этим фактом, автор старается не осуждать своих противников, а
объяснить их. С этой целью автор пытается шаг за шагом проследить развитие
нашего движения не an und für sich, не само по себе, выделенное из развития
всех общественных условий, а в связи с ними, в связи с историей всего русского
общества. Только в такой обстановке и могут быть понятны отдельные периоды
нашего движения и всё движение в целом.
Автор предлагаемого труда никогда не был кабинетным
теоретиком, не был также профессиональным партийным литератором; всю свою
деятельность он провёл рядовым партийным работником. И если теперь он берётся
за работу, которая возлагает на него столь большую ответственность, то только
потому, что придерживается убеждения, что действительная фактическая история
нашей партии, охватывающая всю будничную её жизнь, ту жизнь, которая
подготовляла выводы теоретикам, лишь post factum освещавшим её, должна и может
быть написана только практиком. Партийный историк-теоретик должен явиться после
историка-практика, и он уже завершит, обработает и осветит работу последнего.
Роль историка-практика — собрать материал, свести в одно свой опыт, свои
наблюдения. Вот эту то работу и надеется совершить автор в своей книге. Свой
личный опыт и личные наблюдения, вынесенные из многолетней работы в низах наших
организаций в самых различных местах России, куда приводил его партийный долг
или загоняли полицейские преследования, он дополнил богатым опытом других
товарищей, с которыми ему приходилось сталкиваться в многочисленных скитаниях
по тюрьмам, этапам, ссылкам и заграничным колониям.
Если история последних лет нашей практической работы может
быть без особенного труда написана при помощи литературы, местных
корреспонденций наших нелегальных (а в последнее время и легальных) газет и
журналов, при помощи издаваемых в десятках тысяч экземпляров местных
прокламаций, а также протоколов съездов, конференций и т. п., то нельзя
того же сказать об истории периода зари нашей работы. О первых шагах нашей
практической деятельности у нас нет литературных памятников, поэтому опыт и
наблюдения этого периода исчезнут бесследно, если очевидцы не поторопятся
занести их на бумагу. Ни в одном архиве, — за исключением разве архива
департамента полиции, который будет доступен нам лишь после окончательной
разделки с существующим политическим строем, — ни в одном архиве мы не найдём
первых местных прокламаций, первых русских социал-демократических изданий, не
говоря уже о таких ценных памятниках, как различные проекты уставов, проекты
агитационной работы и т. д.
Всё это и заставило автора поторопиться со своей попыткой
написать историю партии. При этом он глубоко убеждён, что сделанные им промахи
и пропуски будут замечены и отмечены товарищами, которые таким образом дополнят
его труд и помогут собрать весь материал для будущего историка-теоретика. И
только при таких условиях у нас может быть надежда, что наш новый историк даст
нам такую же ценную историю российской социал-демократической партии, какой по
праву гордятся немецкие товарищи, читая грандиозную работу Франца Меринга.
Что касается плана самой работы, то я счёл необходимым
разделить её на три вполне самостоятельные части. Первая часть охватывает
деятельность русских социал-демократов со времени возникновения среди русских
эмигрантов группы «Освобождение Труда», вплоть до расцвета массового рабочего
движения, ознаменовавшегося первой общепризнанной крупной победой российского
пролетариата над абсолютизмом, — победой, выразившейся в издании закона о
нормировке рабочего дня 2‑го июня 1897 года. Эту часть я озаглавил «Возникновение
социал-демократического движения в России». Вторая часть, озаглавленная мной «Создание
Российской Социал-Демократической Рабочей Партии», начинается с первого
социал-демократического съезда 1898 года и его манифеста, положившего начало
партийного объединения; далее в ней говорится о том, как стремление к этому
объединению, разбивая идейный разброд и беспринципность кустарнической кружковщины,
завершилось, наконец, идейным программным единством на II съезде 1903 г.
Третья и последняя часть заключает в себе период истории нашей партии с 1903 по
1906 г., — период столь плачевный по нашим внутренним распрям и столь
блестящий по идейному влиянию Российской социал-демократии на пролетарские
массы, которые под знаменем нашей партии вступили в открытый бой с
самодержавием. Эту часть моей работы я озаглавил «Раскол и борьба за единство».
Период этот я заканчиваю объединительным съездом 1906 года.
Ещё не время решать, действительно ли этим съездом
закончился период раскола, и состоялось ли полное объединение. Мы вместе со
всей фракцией «большинства» склонны думать, что возврат к прошлому невозможен,
что объединённый в единую партию сознательный пролетариат не допустит своих
идейных вождей к новому расколу; он докажет им, что теоретический спор до тех
пор, пока ни одна из спорящих сторон не сошла с классовой точки зрения, может и
должен быть решён в пределах единой партии. Так думаем и надеемся мы, но какова
окажется действительность — покажет ближайшее будущее.
В отличие от истории буржуазных партий и течений, в отличие
также от истории революционного движения 70‑х–80‑х годов, в истории нашей
партии читатель не найдёт биографий отдельных лиц, описаний индивидуальных
подвигов. Наша история безлична; наш единственный герой — рабочая масса, наши
мученики — безымянны. Наш синодик начинается и кончается словами: «имена же их
ты, господи, веси». Каждый из наших борцов, вступая в ряды партии и выходя на
поле брани, заранее знает, что имя его потонет в массе имён ему подобных. И
действительно, кто, за исключением разве самых близких людей, знает и помнит
имена всех замученных в тюрьмах, погибших в ссылке, всех расстрелянных и повешенных,
всех сложивших свои головы на московских баррикадах, в латышских усадьбах, в
гурийских деревнях? Кто знает, кто помнит имена расстрелянных и замученных во
всех «доблестных делах» нашего храброго воинства, начиная с исторической «победы»
«молодцов-фанагорийцев» и кончая деревенскими экзекуциями наших дней? Кто
сосчитал хотя-бы только число всех героев, павших на улицах Петербурга, Москвы,
Прибалтийского края, Кавказа, Сибири, Одессы, Харькова, Варшавы, Гомеля и
т. д. и т. д.? — «Имена же и число их ты, господи, веси». Но, не зная
ни имён, ни числа своих героев, пролетариат будет тем не менее также свято
чтить их память, как чтит память неведомых мучеников 1871, 1848 и 1889–1893
годов.
Наша история — безымянная история. До самого последнего
времени партия знала по имени только небольшую кучку эмигрантов, которые, живя,
писали под своими собственными именами или под постоянными псевдонимами. Наши
практики имён не имеют; их клички меняются с переменой места жительства, с
переменой партийных функций. Только тогда, когда мы окончательно покинем
подполье и выйдем на свет божий, и наша партия получит возможность легального
существования, у нас появятся всем известные и всеми признанные вожди, имена
которых будут регистрироваться историей наряду с именами тех, которые стали
известны только потому, что их обладатели действовали и жили определённое время
заграницей или продолжают там жить и до сих пор.
Отдавая на суд партийных работников свою работу, я надеюсь,
что, читая её, товарищи будут помнить, что имеют дело не с профессиональным
литератором, а с рядовым практиком, который будет считать своё дело сделанным,
если его книжка поможет опытному теоретику написать законченную и уже вполне
обработанную историю нашей партии.
М. Лядов
Июнь 1906 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий