Роль частной и в частности капиталистической торговли можно
подсчитывать двумя способами. Либо по
сумме оборотов, т. е. по сумме всех продаж и покупок в стране, с
выделением из них тех сделок, какие приходятся на долю частных торговцев, либо по массе товаров, т. е. по той
части существующих в стране продаваемых предметов, какая прошла через частную
продажу. У нас почти исключительно распространён первый способ подсчёта, ибо он
легче. Для него есть готовый материал в виде данных Наркомфина об облагаемом
(по промысловому налогу — «уравнительным сбором») торговом обороте. Но эти
данные по самому характеру
государственного и частного оборота создают значительное
искажение картины того, какая часть товаров
проходит через частную торговлю.
Частная торговля, как известно, имеет дело главным образом с
предметами потребления (промышленными
и продовольственными — ср. выше в разделе о промышленности то обстоятельство,
что и частная промышленность тоже производит главным образом предметы потребления).
Между тем в государственной торговле
играет чрезвычайно значительную роль торговля средствами и материалами производства, какую ведут одни тресты и
синдикаты с другими трестами и синдикатами. В разделе о промышленности
приведено, что из всей валовой продукции государственной промышленности меньше половины приходится на средства
потребления.
Между тем в силу нашей организационной системы материалы и
средства производства должны быть несколько
раз проданы одними госорганами другим госорганам, для того чтобы пойти в
дело. Например до революции крупная хлопчатобумажная фабрика Коновалова сама
закупала для себя хлопок в Туркестане или Закавказье у мелких скупщиков — и
кончено. Теперь же местные торги, хлопкомы и т. п. госорганы закупают
хлопок у тех же мелких скупщиков и непосредственно у крестьян (дехкан). Потом у
этих госорганов хлопок покупает Главхлопком. Потом у Главхлопкома этот хлопок
покупает Всесоюзный текстильный синдикат. Потом у Текстильсиндиката этот хлопок
покупает какой-либо хлопчатобумажный трест. И потом трест передаёт этот хлопок
одной из своих фабрик для переработки. Обороты внутри треста налоговой
статистикой не учитываются. Но все остальные повторные продажи между
госорганами того же самого хлопка на пути от Средней Азии до фабрики каждый раз
наново записываются (и облагаются). Ещё больше повторных продаж, пока железная
руда обратится в плуг и т. п. Та же история происходит с углём и другими
средствами и материалами производства. В государственной промышленности
происходит, таким образом, ряд повторных
оптовых продаж того же самого предмета раньше ещё, чем он начинает своё
путешествие в преображённом виде окончательно готового для потребления изделия
от фабрики к потребителю.
Между тем частная промышленность почти не занимается сама изготовлением
средств производства. Она покупает
необходимые ей материалы в готовом виде у госорганов (металл и т. д.) или
у крестьян и т. п. (сырьё для пищевой, кожевенной и др. отраслей). Она
знает, конечно, как и государственная промышленность, несколько звеньев в
продвижении уже готовых изделий от
фабрики к потребителю. И то, благодаря характеру её производства, этот путь
оказывается у неё сплошь и рядом имеющим меньше звеньев, чем у государственной
фабрики. Государственная фабрика сдаёт изделие тресту, тот продаёт синдикату,
тот продаёт Центросоюзу, тот продаёт областному союзу, тот продаёт окружному
(или губернскому), тот продаёт районному — и тот продаёт первичному
кооперативу. И уж первичный кооператив продаёт потребителю. Скорость оборота и
меньшее количество звеньев по продаже чувствуются в частной торговле, как
показало в частности обследование Наркомторга (опубликованное в сборнике под
ред. т. Залкинда), весьма заметно.
Таким образом, налоговая
статистика Наркомфина не может дать представления, какая часть товаров проходит
через частную торговлю, ибо в ней сложены не сравнимые слагаемые. Хлопок
засчитан по нескольку раз, ибо при нашей организации госорганы должны его
несколько раз продать друг другу, чтобы доставить на фабрику. И притом ещё один
трест продаёт иногда другому пряжу, и
уж только другой трест начинает делать и продавать ткань. А частная фабрика прямо начинает с покупки пряжи и продажи
выделанной ткани. Таким образом, налоговая статистика Наркомфина по самому
своему свойству должна преувеличивать
и преувеличивает долю, приходящуюся на долю государства и кооперации. Ибо она считает не товары, а обороты. И
если, например, налоговая статистика показывает (по «Контрольным цифрам»
Госплана), что в 1925/26 г. в оптовой
торговле на долю частной торговли приходится 9,4%, то это отнюдь не значит, что через частный опт прошло только 9,4% товаров.
Это значит лишь то, что если в государственной части хлопок, металл и
т. д. считать по нескольку раз, пока они доберутся до фабрики, — чего по
самому её свойству никоим образом не может быть в частной доле, — то доля
частной торговли в сумме оптовых оборотов
будет 9,4%. Очевидно, нам очень легко было бы, если б зачем-нибудь
понадобилось, свести эту долю статистически к 2% или к 1%. Стоит только
приказать всем синдикатам и трестам ещё раз продать взаимно через биржу друг
другу хлопок, металл, руду и т. д. Но очевидно, что заниматься такими
статистическими фокусами для вящшего посрамления частного капитала нам не к
чему. Потому мы должны обратиться к другому методу — к выяснению того, какая
часть товаров проходит через частную торговлю и какая часть товаров попадает по окончательному назначению без
посреднического участия частных торговцев.
Для того, чтобы определить проходящую через частную торговлю
часть промышленной продукции страны,
надо рассмотреть отдельно оптовую и
отдельно розничную торговлю, ибо
целый ряд изделий (например непосредственно продаваемая кустарями часть
кустарной продукции) продаётся потребителю, не проходя капиталистическую оптовую и полуоптовую торговлю.
Через капиталистическую оптовую и полуоптовую торговлю
проходят следующие части промышленной продукции страны:
1)
продукция капиталистической промышленности, в
том числе домашней системы её;
2)
часть продукции трудовой кустарной промышленности,
скупаемая капиталистическими скупщиками;
3)
часть продукции государственной промышленности,
легально продаваемая частному опту и полуопту;
4)
часть нелегально скупаемой частными торговцами
государственной продукции (через подставных перекупщиков в государственных и
кооперативных розничных лавках).
Продукция капиталистической промышленности (включая
лжекооперативы и домашнюю систему) составила в 1925/26 г., как мы видели,
около 11,7%. Часть этих изделий капиталисты продают госорганам и кооперативам,
так что потребитель получает эти изделия иногда не из частных лавок, но во
всяком случае первоначально сбыли их госорганам капиталисты, так что через
капиталистическую торговлю они прошли целиком.
О том, какая доля из всей
кустарной продукции (в том числе организованной в «домашнюю систему
капиталистической промышленности») продаётся через частных скупщиков, имеется
довольно много сведений. На 1 апреля 1926 г. по СССР из всех кустарей
участвовало в кооперативах, входящих в систему кооперации, только 9% т. е.
280 тыс. чел. Кроме того, участвовало в «диких» кооперативах, не входивших
в эту систему, т. е. почти сплошь в лжекооперативах, ещё 11%. Наконец
совсем не входило ни в какие кооперативы 80% всех кустарей (цит. по статье
т. Цылько, стр. 75 журнала «На аграрном фронте» за 1927 г.). Но даже
и кустари, участвующие в кооперативах, входящих в систему, всё же оказываются
подверженными в значительной степени зависимости от частного скупщика. По
данным Всероссийского союза промысловых кустарей — Всекопромсоюза, опубликованным
в журнале «Плановое хозяйство», № 2, за 1927 г., на стр. 28,
кооперативы, входящие в систему
кооперации, продают через частника 30% своей продукции. Это — по РСФСР. По
Украине же они продают через частника даже 40% своей продукции. Это кооперативы,
входящие в систему кооперации. Что же касается кооперативов, не входящих в систему кооперации, то они
продают ещё в большей мере, почти сплошь. Роль частника в сбыте промышленных
изделий всей сети промысловой кооперации РСФСР оказывается в результате: по
деревообделочному промыслу 65%, по кожевенному промыслу 38% и т. д.
(Цылько, стр. 75). Наконец что касается кустарей, не входящих ни в какие
кооперативы, — а таких кустарей у нас 80%, — то, по всем имеющимся данным, они
продают свои изделия в подавляющей части через частного скупщика. Например «в
реализации валяной обуви роль частника по Калязинскому, Иваново-Вознесенскому и
Вятскому районам определяется в 80% всех заготовок, по Уральской области — 85%»
и т. д., а в итоге, даже по Всекомпромсоюзу, для кустарной промышленности в целом (включая кооперацию) «роль
частника в сбыте кустарных изделий определяется не менее чем в 60–70% даже в наиболее кооперированных районах»
(Цылько, стр. 74). Следовательно, в среднем надо считать никак не менее 75%. Но
мы знаем уже, что из всей кустарной продукции около 25% организовано в «домашнюю
систему капиталистической промышленности». Вычтя это, получим, что из
остальной, т. е. из трудовой
кустарной продукции всё же никак не менее половины скупается капиталистическими
скупщиками (точнее — около двух третей). В разделе о промышленности мы видели,
что из всей промышленной продукции СССР на трудовое частное производство
приходится около 10%. Следовательно, на скупаемую для перепродажи
капиталистическими скупщиками часть трудового частного промышленного
производства приходится не менее 6% всей промышленной продукции СССР.
Часть продукции государственной промышленности, легально продаваемая синдикатами,
трестами, торгами и т. д. частному оптовику и полуоптовику, сравнительно
невелика. Для 1925/26 г., по отчётным данным Наркомторга, т. Дволайцкий
определяет её следующим образом: «Непосредственное
снабжение частной торговли госорганами и кооперацией в части, касающейся индустриальных товаров, составляет около
15% всей госпромышленной продукции, поступающей на широкий рынок» (стр. 126
сборника «На путях социального строительства»). Вся государственная продукция, как известно, составляла в 1925/26 г.
около 80% промышленной продукции СССР, причём около половины государственной
продукции шло на широкий рынок (46% по «Контрольным цифрам» Госплана). Значит
передававшиеся частникам из этой половины 15% составляют около 6% всей промышленной продукции СССР. Как
было уже указано, тресты и синдикаты имели дело при этом почти всегда не с
частным розничником, а с частным оптовиком и изредка — с полуоптовиком.
Наконец та часть изделий государственной промышленности,
какая попадала в частную торговлю нелегально
(через подставных перекупщиков в госрознице и кооперативах), определяется для
1925/26 г. Наркомторгом в 20% всех изделий государственной промышленности,
поступающих на широкий рынок (та же статья т. Двойлайцкого, стр. 127). Это
определение не является произвольным, а сделано Наркомторгом на основании
данных о рабочих и прочих бюджетах и о торговле госизделиями в частной рознице. Легко подсчитать, что 20% от
поступающих на широкий рынок изделий госпромышленности составляет около 8% всей
промышленной продукции СССР. Во втором разделе (глава о перекупке) мы пришли
уже к заключению, что более половины этой нелегальной скупки через наёмных
подставных лиц из советской розницы организуется именно крупными торговцами. Следовательно, таким путём капиталистическая
торговля получает до 5% промышленной продукции СССР (и затем перепродаёт в
другие города, а частью кустарям для переработки, например для выделки белья и
платья, и в магазины того же города).
Всего, таким образом,
через капиталистическую оптовую и полуоптовую торговлю проходит не менее четверти
всей товарной промышленной продукции СССР (точнее — около 28% в 1925/26 г.).
Под «полуоптовой» имею в виду торговлю таких частных оптовиков, какие
одновременно занимаются в известных пределах (иногда для прикрытия) и розницей.
Надо заметить ещё, что если изо всей массы промышленных товаров через
капиталистического оптовика-скупщика проходит не менее четверти, то из
промышленных товаров для широкого рынка
— ещё более значительная часть. Ибо есть ряд промышленных товаров, которыми
капиталисты в СССР вовсе не торгуют и не могут торговать — например, паровозы,
рельсы, винтовки, ткацкие станки и многое другое из области средств и
материалов производства и специального снабжения (особенно в оптовой торговле).
Из всех 28%, которые выше установлены, на предметы для широкого рынка (средства
для личного потребления и домашнего и мелкого хозяйства) должно приходиться
около трёх четвертей (если руководиться процентом, какой средства потребления
составляют, по Госплану, во всём частном промышленном производстве). А так как
на предметы широкого рынка по всей
промышленной продукции страны приходится около половины, то значит из них через капиталистический опт и полуопт
в 1925/26 г. проходило до 40%.
Понятно отсюда величайшее значение для удорожания жизни и для понижения реальной зарплаты столь
крупного фактического участия капиталистического опта в проведении тех промышленных товаров, с покупкой которых
непосредственно только и имеет дело трудящийся гражданин. Ибо ни один
рабочий или крестьянин не покупает для себя лично или для членов своей семьи
такие товары, как паровоз, рельсы, винтовки, ткацкий станок и т. д.,
потому на его семейном уровне жизни весьма мало непосредственно отражается то
обстоятельство, что паровозы или
ввозимые из-за границы ткацкие станки проходят у нас на все 100% только через
государственную торговлю. Наоборот, на нём отражается весьма ощутительно, что
через руки крупных частных торговцев проходит до 40% тех промышленных товаров,
какие являются предметом покупок рабочего, служащего, и крестьянского населения
и всех вообще обывателей. Ибо доказано с
совершенной неопровержимостью, что именно частный оптовик является
застрельщиком непомерного вздувания цен. Оптовик снабжает затем и частную
розницу основною частью тех промышленных товаров, какими она торгует, и снимает
и с неё сливки: кладёт в свой карман главную часть той, увеличившейся с 1923/24 г.
накидки, какую частная розница делает, несмотря на то, что отпускные цены
производственных органов (трестов, фабрик и т. д.) с 1923/24 г.
понизились. Это понижение не доходит в основном до частной розницы, оно в
главной части остаётся в кармане оптовика.
Понятна отсюда практическая важность намечаемых в настоящее
время мер по усилению замещения капиталистического оптовика деятельностью
госорганов и кооперации. Та доля промышленной продукции страны, какую частный
торговый капитал получает участием в легальной оптовой торговле изделиями
госпромышленности, незначительна, всего около 6%. Но при помощи совокупности
всех источников своего снабжения он проводит через свои руки много больше — до
40% всех промышленных товаров, вообще поступающих на широкий рынок (т. е. за вычетом производственного снабжения
госпромышленности, за вычетом транспортного и военного оборудования, за вычетом
внешторгового промышленного оборота и т. д.). Это имеет уж столь крупное
значение, что вполне объясняет направление торговой политики государства в
сторону усиления замещения
госорганами и кооперацией деятельности частного оптового капитала, в то время, как с частной розницей (при продолжении, конечно, общего курса на постепенное
замещение и её) вопрос не стоит так остро. Наоборот, ставится задача об отрыве
её от влияния частного оптового капитала и об использовании в качестве
дополнительной товаропроводящей сети в той доле, в какой кооперация не в силах
ещё охватить весь товарооборот и в какой частную розницу окажется возможным
подчинить ограничению цен и наживы.
Само собой, если бы фактическое участие частного опта в
проведении промышленных товаров свелось бы всего к нескольким процентам, то
почти потеряла бы значение его удорожающая практика и почти исчезла бы
зависимость от него широкого рынка. Теперь же мы подчёркиваем значение борьбы
за его замещение именно потому, что в снабжении широкого рынка (т. е.
населения) ему принадлежит ещё весьма заметная роль, и оптовик является из всех частных торговцев наиболее паразитическим, т. е. удорожающим
товар без обоснованной пропорциональности с оказываемыми им услугами по
продвижению товаров.
Вот это фактическое участие частного оптовика в проведении
промышленной продукции СССР на 28% её массы,
а для широкого рынка — даже на 40% всех промышленных товаров, превращается при
оценке доли частного опта во всём оптовом обороте
только в 9,4% (за тот же 1925/26 г. — по «Контрольным цифрам» Госплана).
Как было уже указано, в этих разных подсчётах
нет никакого противоречия, здесь только две различные формы подхода к
одному и тому же факту. Для налоговых
целей важна сумма всех продаж (оборот), хотя бы в том числе некоторые товары в
оптовой же торговле продавались обязательно по нескольку раз. А для социально-экономических целей важно
установить, какая часть товаров проходит через капиталистический опт,
безотносительно к тому, сколько раз тот или иной товар будет при этом перепродан
из рук в руки в оптовой же торговле.
Что касается того, какая часть промышленных изделий проходит
через частную розницу, то из величины
для частного опта (28%) надо вычесть ту часть капиталистической продукции, какая капиталистами продаётся оптом
госорганам (вряд ли более 2% или 3%), и прибавить ту часть трудового кустарного
производства, какая продаётся самими кустарями (это составит из 5%, оставшихся
у них после скупки капиталистами, примерно около 4%, ибо около 1% идёт через
госорганы и кооперацию), и затем прибавить ту часть, какая нелегально скупается
в госрознице самими частными розничниками (около 3%). Таким образом, через
частную розницу проходит около трети всей товарной промышленной
продукции СССР (считая, как указано, и то, что сами кустари непосредственно
продают заказчикам и потребителям).
Если взять только промышленные изделия для широкого рынка, то из приведённых данных легко вывести, что из
промышленных изделий для широкого рынка через частную розницу в 1925/26 г.
проходила по меньшей мере половина — 50%. Полученная величина (50%) не особенно
сильно отличается от других исчислений, если вспомнить, что другие исчисления
не принимали во внимание продукцию лжекооперативов и т. п. Так, по
исчислению ВСНХ, за 1925/26 г. эта величина составляет 42%, по подсчётам
Норкомторга — 43%, по подсчётам Госплана — 43, 3%.
Эта крупная величина ещё более подчёркивает влияние частника
на общий уровень цен, особенно в деревне. Ибо в деревне до двух третей всех промышленных товаров проходит через частного
торговца, в то время как в городе — только одна
треть. Разумеется, при этом мы имеем в виду все промышленные изделия (и
частных фабрик, и кустарные, и т. д.), а не только изделия государственной
промышленности. Если принимать во внимание одни только изделия государственной
промышленности, как это у нас часто делается, то получился бы результат, что и
в деревне большая часть промышленной продукции проводится уже через кооперацию
и госорганы. Но подобное «отвлечение» от кустарных и частнофабричных изделий столь
же неправильно, как и распространённые способы измерения уровня цен по подбору только нескольких товаров из числа
госизделий, притом почти стандартизованного типа, наиболее поддающихся
регулированию цен, как соль, керосин, спички и т. п. (см. список восьми
товаров, по которым определяется обычно уровень цен. Статья
т. А. Львова в № 2 «На аграрном фронте» за 1927 г.). Этот
подход неправилен. Нужно принимать во внимание и некоторые другие изделия. В
частности для деревни, как указывает там же т. Львов, — масло подсолнечное
и селёдки; в северной части страны — и муку, которую там привозят отчасти в
деревню. На правобережье Украины из всей рыбы частник завозит 30%, да и из
завозимой госорганами ещё сбывается через частника половина (из обзора
Наркомторга СССР за октябрь — декабрь 1926 г.). А цена рыбы (селёдки) в
исчисление уровня цен вовсе не входит. Таких примеров ряд, и непринятие их во
внимание искажает представление и о доле частника в сельской торговле
промышленными товарами и о роли его в образовании уровня цен.
Для оценки роли частной торговли в сбыте продуктов сельского хозяйства надо иметь в виду,
что вся товарная продукция сельского
хозяйства (без леса) составила в 1925/26 г., по «Контрольным цифрам»
Госплана, только 3 640 млн. довоенных
рублей (стр. 342; для перевода в червонные по ценам производителей, согласно
Госплану, надо помножить эту величину на 1,4). Проверка этих данных по
окончании отчётного года дала немного большую цифру, так как оказался недоучтённым
внутрикрестьянский оборот (отчётная статья т. Громана в «Экономической
жизни» от 2 апреля 1927 г.). Под внутрикрестьянским оборотом имеются
в виду продажи сельскохозяйственных продуктов одними крестьянами другим
крестьянам (например беднота обычно полгода покупает хлеб, подрабатывая для
этого средства на стороне; то же делают сельские кустари, лишь отчасти
занимающиеся земледелием, и т. п.). На эти внутрикрестьянские продажи,
согласно отчётным данным Госплана, пришлось 1 882 млн. довоенных
рублей (та же статья т. Громана), а остальное продано было из деревни в
город. Эта, определённая Госпланом отчётная
величина продаж из деревни в город почти точно совпадает с величиной,
подсчитанной для этих сельскохозяйственных заготовок за 1925/26 г. Наркомторгом СССР (в декабре 1926 г.
— см. сборник «На путях социалистического строительства», стр. 130). По
Наркомторгу, получается для таких продаж за пределы сельскохозяйственного
населения всего 2 725 млн. руб. червонных,
что при переводе по тому же индексу (1,4) даёт около 1 900 млн. руб.
довоенных.
Таким образом, из всех проданных крестьянами в 1925/26 г.
продуктов сельского хозяйства лишь около половины вывозилось из деревни в
город. Из этой половины, по подсчётам наших официальных органов, приходилось
примерно по одной трети: 1) на продукты полеводства, луговодства,
садоводства и огородничества вместе, кроме сырья для промышленности (при этом
на садоводство и огородничество вместе — лишь одна шестая этой трети; картофель
отнесён к полеводству); 2) на продукты животноводства и рыболовства, кроме
сырья для промышленности (в частности на рыболовство — менее шестой части этой
трети); 3) на сельскохозяйственное сырьё для промышленности (масличные
семена, лён, пенька, хлопок, табак, махорка, кожи, сахарная свёкла, шерсть,
щетина, пушнина, цикорий и т. д.).
Если взять то, что уходит из деревни, т. е. ту половину
сельскохозяйственной товарной продукции, какая отчуждена за пределы деревни в
город, то, по подсчётам Наркомторга,
довольно детальным и вполне правдоподобным, из неё приходилось на скупку
оптовиками-капиталистами 25%, на продажу непосредственно трудовыми элементами,
привозящими в город свои изделия на базары и т. п., — 15% и на заготовку
государственных и кооперативных органов — 60% (сборник «На путях» стр. 128–131,
расчёт за 1925/26 г.). Получается на первый взгляд как будто бы не так уж
плохо, так как из всего того, что из деревни уходит в город, из всей
сельскохозяйственной продукции, отчуждённой для города и для экспорта, только
25% проходит через капиталистическую торговлю. На первый взгляд это как будто
противоречит общеизвестному явлению, что торговля мясом, овощами и многими
другими продовольственными продуктами находится в наших городах преимущественно
в руках частников. Это кажущееся противоречие станет понятным, если из общей
доли сельскохозяйственных продуктов, уходящих из деревни, исключить ту часть, которая на широкий рынок не поступает, т. е.,
если исключить сырьё для промышленности,
заготовку для экспорта и заготовку для армии. Если эти три вещи исключить,
как на рынок для покупки населением
не поступающие, а взять остальную часть, т. е. то, что покупается и
потребляется в городах и в фабричных местностях населением, то получится совсем другой результат. Из той части
сельскохозяйственной продукции, которая идёт для населения городских поселений, на долю частной торговли
приходится уже не 25, а семьдесят пять
процентов, в то время, как на долю государственной и кооперативной торговли
вместе — только 25%. Значит, из всей товарной сельскохозяйственной продукции,
уходящей из деревни, государственные и кооперативные органы заготовляют 60%. Но
так как главная часть их заготовки идёт для экспорта, для сырья промышленности
и для армии, то в сельскохозяйственной продукции, потребляемой городским
населением, доля государственных и кооперативных органов составляет только 25%,
а 75% проходит через частную торговлю. В том числе более 45% проходит сначала
через капиталистический опт и потом уж поступает в частную розницу, а почти 30%
идёт прямо через частную розницу, т. е. продаётся на базаре приезжающими
крестьянами, молочницами и т. д., привозящими свои продукты на телегах и
продающими их в значительной мере непосредственно розничникам, минуя крупный
опт, либо непосредственно потребляющему населению тут же на рынке.
Таким образом, на городском потребительском рынке
сельскохозяйственных продуктов мы имеем такое положение, при котором не менее
75% покупаемого населением продовольствия сельскохозяйственного происхождения
покупается жителями у частных торговцев. Понятно, что в этой области решающее
значение для уровня цен при таких условиях также имеют пока цены частные, а не
цены государственные и кооперативные. Отсюда всеобщие заявления наших газет,
что население почти не чувствует снижения цен на продовольственные продукты,
производимого кооперацией. Для такого «чувствования» необходимо прежде всего увеличить долю кооперации в
заготовках и продажах мяса, масла, яиц, картофеля, овощей, фруктов и т. д.
В этом заключается сейчас одна из основных задач в области внутренней торговли.
Успехи в разрешении её не только увеличат и укрепят реальное значение денежной
зарплаты, но и значительно облегчат
дальнейшую интенсификацию крестьянского сельского хозяйства и повышение его трудоёмкости.
Ибо замещение частного скупщика кооперацией означает не только удешевление для
городского потребителя, но и увеличение выручаемой крестьянином цены
сравнительно с получавшейся им от капиталиста (то и другое за счёт упразднения
сверхнаживы капиталиста). Между тем, как раз все эти продукты относятся к числу
таких, какие повышают интенсивность хозяйства, требуют больше рук, позволяют
обходиться меньшим размером площади и уменьшают возможность аграрного
перенаселения и выталкивание безработных в города.
Если взять вместе торговлю промышленными и
сельскохозяйственными продуктами на широком
рынке (т. е. без производственного снабжения промышленности, без
экспорта, без снабжения армии, без оборудования транспорта и т. д.), то
окажется, что в городах, считая
крестьянский привоз на базары, через частную розницу население получает в общем около 50% всех товаров (треть
промышленных и три четверти сельскохозяйственных). А в деревне, если считать и внутренний крестьянский оборот, эта
величина будет больше 80%, а если не считать продаж сельскохозяйственных
продуктов крестьянами крестьянам, но она всё же будет больше половины всех
продаваемых товаров. Это и определяет роль частной розницы в установлении у нас
уровня цен, а следовательно и курса червонца, и реального значения номинальной
зарплаты, и т. д. Выше мы уже показали, в какой части при этом за спиной
частной розницы и над нею стоит частный оптовый капитал, диктующий ей уровень
цен. Но и в той части, в какой частный розничник выступает самостоятельно, без
предварительного руководящего посреднического участия частного оптового
торгового капитала, — а часть эта не так уж незначительна, — розничник также
вздувает цены не хуже оптовика. Основной директивой для удешевления цен
поэтому, как правильно ещё раз подтвердил Совет труда и обороны в мае 1927 г.,
остаётся стремление к замещению кооперацией и частной розницы. Пока же это в
достаточной мере невозможно, надо как паллиатив по крайней мере оторвать
соответствующую часть этой розницы от подчинения оптовым капиталистам и
подчинить её ограничивающему цены регулирующему влиянию государства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий