Пашут бывало ивановцы новые полосы, без умолку орут на
истощавших за зиму лошадей, клянут один другого за попадавшие в новые полосы
старые тяжёлые межи и запущенную пустырную землю. А земля у ивановцев и без того
тяжела — где ни копни — красная тяжёлая глина. Не выдерживая тяжёлой земли,
рвутся хомуты и постромки. Порой задыхаются, обливаются потом и пахарь и лошадь.
И никто не жалеет друг друга и не дивится на такую картину, каждому тяжело и
каждому уже давно надоела и опротивела эта непосильная борьба человека с
природой в одиночку.
Но уже несколько дней как на ивановском поле можно
любоваться на работу колхозников.
В товариществе по совместной обработке земли решили ввести
восьмипольный севооборот, и полевую землю, кроме выделенной для сада и огорода,
разбили на 8 клиньев. В каждом клину было около 6 гектаров. И вот утром на
клин, намеченный под яровые хлеба, выехал трактор, управляемый своим же молодым
колхозником, который недавно вернулся из Москвы с тракторных курсов.
В поле, за трактором гурьбой бежала челядь — так называются
у нас ребятишки, — не мало пришло и взрослых. Тракторист ещё накануне осмотрел
клин, смекая, откуда складнее заехать первую борозду. И теперь, опустив на
землю прицепленный к трактору плуг-двухлемешник, словно наперекор старозаветным
единоличным порядкам, он направил трактор поперёк межников, поперёк бывшей
межополосицы. Как через прошлогоднюю пахоть, так и через заросшие сорными
травами межи и через давно непаханые полоски-пустыри, трактор протащил
двухлемешник одинаково легко. Так ли это было на самом деле, известно было
одному трактористу. Остальным же дорого было то, что первую, такую широкую и тяжёлую
борозду, трактор сделал без остановки. А это было очень и очень важно.
Пришедшие полюбоваться на первую борозду, на первое дорогое начало колхозники
приободрились. Тепло улыбались, спрашивали у тракториста.
— Пойдёт ли на лад-то. Вывезет ли наша кривая?
Тракторист ободрял.
— Наш конёк вывезет. Будьте покойны. Думаю, что завтра с
этим клином покончу.
Первый день тракторист работал до самой ночи и до восхода
солнца выехал снова. К вечеру с первым клином было покончено. Такая работа
невольно вызвала крестьян на размышления об экономии времени, о видимых
выгодах, о большом облегчении труда. Смекали и рассуждали так:
— Работай мы врозь, надо бы каждый из 8 клиньев разбить нам
на 23 полосы. Это значит, что мы, как и все остальные, ходили бы ещё и теперь в
поле, вбивая в новые межи колышки. Там ещё межи наводят, а у нас и пашня
окончится для посева. А подумайте только, пашет-то кто. Только один за 23 дома.
Один за 23 дома, а кончит первым. Во сколько же раз обгонит он каждую лошадь в
отдельности и каждого мужика.
Как почин, так и вся работа трактора была удачной и
показательной. Кроме Ивановского трактор обслуживал за лето и некоторые другие
колхозы. Пахал и у единоличников, состоящих членами в ивановском машинном
товариществе. В среднем, за вспашку гектара земли в колхозе взималось 10
рублей, с единоличника 14 руб. Но даже за такую повышенную цену оказалось
убыточно пахать единоличные отдельные полосы и пришлось отказаться. Зато
молотил трактор и колхозам и единоличникам одинаково. Пять селений, кроме
Ивановского, было обслужено в молотьбу, и в первую же осень намолотили более
двух тысяч центнеров.
Что же успело сделать в первую весну и лето ивановское
товарищество по совместной обработке земли?
Прежде всего колхозники посеяли клевер с примесью
тимофеевки. Посев производился по ржи, принадлежавшей всему земобществу. Эта
рожь входила в земучасток, отведённый колхозу. Входил в колхозный участок и
клевер, принадлежавший на это лето земобществу. Поэтому весной колхозу можно
было распахать и засеять только 16 гектаров, из которых 11 гектаров было
засеяно чистосортным овсом, 2 гектара засажено картофелем, 1 1/2
— кормовой свёклой и 1 1/2 — огородными овощами.
Под озимый овёс было подготовлено 10 гектаров, 8 — под рожь
и 2 — под пшеницу; всё было засеяно чистосортными семенами.
Под овёс, картофель и свёклу клали минеральное удобрение — суперфосфат,
в среднем по 1,7 центнера на гектар. Под озимые вывозился навоз и минеральное
удобрение. Всё это было сделано сообща в первую колхозную весну и лето. Сделано
не так много, но осенью и это немногое убедило колхозников в том, что
совместный труд на земле и легче и выгоднее. Это доказал урожай. С гектара было
получено 21 центнер овса, 160 центнеров картофеля и 262 центнера кормовой свёклы.
А свёкла уродилась плохо только потому, что не могли как следует подготовить
землю.
Разработанный огородный участок подходил вплотную к селу, но
прежде у земобщества он почему-то считался непригодным и не пахался. Колхозники
наметили этот кусок под сад, а пока засадили его огородными овощами — капустой,
столовыми корнеплодами, огурцами. Лето было дождливое, холодное, и огурцы
погибли, зато капусты и корнеплодов хватило вполне на все семьи.
Больше же всего радовал урожай овса и картофеля. В
Ивановском о таком урожае ещё и не слыхали. Настроение колхозников было бодрое.
Не было уже недоверия в общее дело, как наблюдалось весной. Все открыто и
горячо говорили о расширении общего дела, обобществлении скота, построек. Словом,
осеннее настроение и осенние разговоры колхозников были бодрые.
Ещё весной ивановские колхозники были полны сомнений и
страха перед таким неиспытанным делом, как совместная обработка земли, и
большинство из них не решилось тогда даже на обобществление лошадей;
обобществлена была только земля да мелкий инвентарь, который к тому же был
малопригоден, особенно для колхоза. Пай установили по числу едоков, каждая
семья должна была внести первый раз столько пятирублёвок, сколько в ней было
едоков.
Рабочая сила должна была выставляться тоже применительно к
едокам. Имея в виду, что за лишнюю переработку семьи осенью придётся
расплачиваться урожаем, переработка не допускалась. Недоработка допускалась
только из-за действительной невозможности выполнить ту или иную работу, но её не
наблюдалось. Даже одинокие вдовы — и те старались не отставать и хоть с трудом,
но выполняли свою долю работы. Зато в некоторых семьях имелся большой избыток
рабочей силы, особенно у лошадников. Рабочий день лошади приравнивался к 1 3/4
дня взрослого человека. Поэтому к осени у лошадников всё же получилась переработка.
Затем надо было за навоз положить какую-то цену в пользу
владельцев скота. Слыша, что в колхозе разговоры дошли до навоза, неприятели
колхоза ехидно намекали колхозникам, не имевшим скота:
Что? Понадеялись на чужое добро? Да они вас одним навозом
теперь одолеют.
Но цену назначили совсем недорогую: от лошади и коровы по 3
рубля с головы, от нетелей — 1 руб. 50 коп., от телёнка — 75 коп.,
от овцы — 25 коп. Узнав про это, неприятели повернули свои насмешки в
другую сторону.
— Ведь мы коров-то только и держали из-за навоза. Не так ли?
Неужели в год-то корова только на трёшницу натоптала?
— А будьте вы прокляты! — кричали колхозники. — И когда же
вы прикусите свои поганые языки!
Пришла осень. Урожай убрали. Ослабли злые языки. Да что же
теперь говорить, если в яровом колхозном клину получился небывалый в селе
урожай. По селу и за селом слышны были другие речи.
— Вот-те и лодыри. Голодранцы. Утёрли нос и хорошим хозяевам.
Сразу доказали, как надо работать. Теперь худой славой их не осилишь.
Трудно судить постороннему, правильно или нет поделили
колхозники урожай. Поделили они его так: 10 процентов в неделимый фонд, 35
процентов по едокам и 55 процентов по рабочей силе. Были забронированы семена
для будущего посева. Обид и жалоб от такой делёжки не было слышно.
И вот у колхозников настроение бодрое. Нет уже страха перед
неиспытанным делом. Кроме выгоды от совместной работы ничего не получилось.
Беднота уже несколько лет не могла получить урожая с своей земли, а теперь
получила. А пострадал ли от этого совместно работающий середняк? Нет, и
середняк видит выгоду. А раз так, то и разговоры теперь другие. Дружно
заговорили о расширении общего дела, о повышении пая, о более широком
обобществлении имущества. Начали с лошадей и на первом же совещании дружно постановили:
«Лошади, телеги, бороны и сбруя должны быть оценены и объединены в общий котёл».
Тут же возникли и другие вопросы — какое количество лошадей необходимо колхозу
и нужно ли содержать в колхозе таких плохих лошадей, каких имели колхозники.
Опыт совместной работы доказал ещё лучше, чем в единоличном
хозяйстве, как убыточно содержать малосильную лошадь. Хорошая лошадь имелась
только у братьев Фроловых. На работе она одна возила одиннадцатирядовую сеялку,
в то время как другие лошади, запряжённые парой, плохо тянули эту же сеялку.
Ясно было, что в единоличном хозяйстве убыточна даже и хорошая лошадь, в
колхозе же выгодна хорошая, зато малосильные также убыточны. При наличии
трактора колхозники считали, что достаточно иметь в хозяйстве 4 лошади, если эти
лошади будут не хуже Фроловых. На этом и порешили: «лошадь Фроловых оставить в
хозяйстве; 8 остальных продать, а купить 3 лошади, но хороших».
Не теряя бодрого настроения, колхозники в последний раз
вывели со двора своих лошадей и направились с ними к городу. Враги, пользуясь
случаем, насмехались или лукаво высказывали сочувствие семьям, провожающим свою
бывшую собственную худобу, но ничего не добились. Только кое-где заплакали
привыкшие к лошади ребятишки. Бабы — и те держались спокойно, а на лукавое неприятельское
сочувствие отвечали:
— А что вы плачете за наше здоровье? Знаем, что делаем.
— Ой ли! не выйдет ли у вас равноправие: «Пролетарии,
соединяйтесь. Яко благ, яко наг, яко нет ничего?»
— Да будет вам каркать-то, вороньё... А ещё православные
называетесь. На свою бы вам голову это карканье.
Вернулись колхозники с новыми лошадьми. Их было три — сивый
и пара гнедых. Заплатили за них 1 250 руб. Вырученных денег от
продажи 8 лошадей далеко не хватило. Было добавлено из взятого на это дело
кредита. В одном из пустых дворов устроили 4 стойла, одного из членов назначили
для ухода.
Кроме этого, колхозникам приходилось налаживать работу, и в
машинном товариществе. Там дела тоже двигались. Купив весной трактор и
прицепные орудия, летом купили жатку, косилку, 2 сеялки и полок для перевозки
грузов, а к молотьбе приобрели полусложную молотилку. За правильный подход к
делу и хорошо организуемую работу осенью на Рогачёвской волостной
сельскохозяйственной выставке ивановскому машинному товариществу была выдана
денежная награда в 750 руб. Выступило машинное товарищество и на
Московском губернском конкурсе, где также получило награду в 250 руб.
Этих денег хватило расплатиться за молотилку и купить 4
железных бочки для перевозки горючего. Окончив в районе молотьбу, был поставлен
вопрос о постройке нового машинного сарая. В машинном товариществе, вместе с
колхозниками насчитывалось уже 60 семейств. Вот почему заготовка и подвозка
материалов для постройки машинного сарая не вызвали никаких затруднений. Сарай
построили деревянный, размером 15X7 метров, на кирпичных столбах,
крытый железом. За работу уплатили из средств по самообложению.
Машинный сарай кончили, и колхозники приступили к новой
работе: заготовили и подвезли своими силами лесной материал для постройки
общего скотного двора. Скотный двор наметили делать большой — на 100 голов, а
кроме того, общие сараи для фуража и зернохранилище. Пилили брёвна в лесу
местного значения, в отведённом отдельном участке.
— Не по плечу им будет такая работа, — говорят на селе. — Не
осилить.
Материалов надо действительно много, но всё же меньше, чем
думают на селе. Приступая к этим постройкам, колхозники оценили и обобществили
все свои единоличные нежилые постройки и уже смекнули, что из этого выйдет. А
выходило по их рассказам вот что.
— А как ты думаешь? — спрашивали колхозники, беседуя в
избе-читальне с единоличниками. — Вот у нас с тобой сараи одинаковые размером и
оба малы. Ну, а если к моему сараю да твой присоединить, на сколько мой сарай
увеличится?
— Ну, вдвое, конечно.
— Может вдвое, а может и вчетверо.
— Стало быть один да один — не два, а четыре.
— Собирая в одно одиночные хозяйства, так и выходит. Смекай
вот. Я возьму от твоего сарая только поперечные стены, приставлю эти стены к
своим поперечным стенам, и сарай уже будет вместимостью вдвое больше. Теперь
возьму твои продольные стены и поставлю между поперечных стен, и сарай уже
будет больше в два раза.
Подсчитывали и выходило действительно так, что два сарая, соединённые
вместе, были вместимостью не в два раза больше, а в четыре.
С сараев переходили на другие постройки: на дворы, на
амбары, на избы, и выходило одно и то же, а именно: единоличник не только
бесполезно растрачивает свой труд, но и ценные дары природы: лес, землю и
прочее.
Подготавливая материал для постройки скотного двора,
колхозники одновременно как бы готовили и проверяли своих коров. В селе было
организовано показательное кормление, которое производилось как в утеплённых,
так и в обыкновенных дворах. На этих опытах не только колхозники, но и многие
единоличники убедились, какую выгоду можно получить от коровы при правильном
кормлении и уходе. По окончании опытов в селе устроили общественный сбыт
молока.
Комментариев нет:
Отправить комментарий