Классы и классовая борьба возникают
только на определенной ступени развития человеческого общества. В примечании к
«Коммунистическому манифесту» Энгельс говорит, что разделение общества «на
различные, а затем противоположные классы» начинается со времени разложения
первобытной общины. Следовательно, первобытное человечество не знало ни
классов, ни классовой борьбы. Зато в последующие исторические эпохи «мы находим
повсюду полное расчленение общества
на различные сословия, многообразную лестницу различных общественных положений»[1].
Первобытное человеческое общество
характерно тем, что его производительные силы находились на крайне низком
уровне развития. Низкая производительность труда очень скудно вознаграждала
человека в его борьбе с окружающей природой и другими первобытными общинами. В
силу такого состояния всего общественного производства не было экономической основы для эксплуатации
человека человеком. Поэтому в первобытном обществе не существовало никаких
классов, не было ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых.
Как мы уже выяснили, благодаря труду
и производству орудий труда, человек выделяется из животного состояния. Вместе
с дифференцированием орудий труда возникает и разделение труда между различными
людьми одного и того же общества. Внутри первобытной общины и семьи это
разделение труда основывается «на чисто физиологической почве»[2].
Внутри семьи и рода имеются старики, взрослые и дети, мужчины и женщины. Все
они обладают различной силой, различным опытом и уменьем работать. Поэтому в
процессе труда на них возлагаются различные обязанности. Эта начальная форма
разделения труда обусловливается естественными
или, как говорит Маркс, физиологическими причинами. Но каждая община живет в
различных природных условиях. Различные общины отличаются друг от друга по
способу производства, по образу жизни и по характеру производимых продуктов.
Эти естественно выросшие различия общин заключают в себе возможность общественного разделения труда. Очень
часто соприкосновение общин и родов друг с другом имеет характер военных
нападений. Но военные набеги не всегда сопровождаются удачами: иногда эти
набеги оканчиваются поражением или компромиссами. Тогда возникает уже не
односторонний захват, а зачаточная форма обмена
между общинами.
Таким образом обмен, вызванный
разделением труда, первоначально возникает не внутри данной общины, а на
границах соприкосновения рода, семьи, общины с другими родами. Обмен между
этими общинами устанавливает известную связь и единство между ними. Здесь
общественное разделение труда возникает между независимыми вначале сферами
производства отдельных общин, но благодаря обмену приходящими в связное единство. Так создаются условия, в
которых становится выгодным и возможным прибавочный
труд, идущий на создание обмениваемого прибавочного продукта, так вместе с
обменом укрепляется частная собственность.
Наряду с этим начинается
общественное разделение труда внутри
самой общины. Некоторые важнейшие общественные функции, имеющие общее
значение, — военачальник, жрец, учитель, судья, — отделяются от
непосредственных производственных обязанностей членов общины и возлагаются на особых должных лиц. Эти уполномоченные
общины начинают приобретать известную самостоятельность по отношению к
остальному обществу. Некоторая самостоятельность общественных должностей в
первобытных общинах постепенно усиливается до степени господства над самим
обществом. Слуга общества превращается со временем в его господина. Но классово
выраженный характер общественное разделение труда принимает только с появлением частной собственности на
средства производства.
Процесс обособления общественных
функций и процесс развития прибавочного труда и частной собственности, взаимно
переплетаясь и дополняя один другой, породили классовое общество.
Для примера можно указать на
древнеиндусскую общину, где уже существовало обусловленное разделение труда, но
классов еще не существовало. Там были кузнец, плотник, тележник, горшечник,
цирюльник, пастух. Был специальный человек, ведавший границами полей и
следивший за тем, чтобы соседние племена не нарушали этих границ; был
смотритель шлюзов, наблюдавший за их исправной работой; был глава общины,
соединявший в себе функции судьи, полицейского начальника и сборщика податей;
были счетовод, жрец, учитель и т. д. Все эти лица выполняли под контролем
общины работу, необходимую для всей общины. Община в свою очередь обязана была
заботиться о поддержании их существования. В такой общине существует разделение
труда, но классов еще не существует. Только впоследствии, когда вместе с
прибавочным трудом появляется частная собственность на средства производства,
когда нарождаются зачатки товарного хозяйства, и рабочая сила приобретает
рыночную стоимость, только тогда появляется экономическая
основа эксплуатации человека человеком. Группа, наделенная общественными
полномочиями, начинает присваивать и
накоплять прибавочный труд других членов общества, — общество раскалывается
на различные классы.
Таков двоякий путь возникновения классов, как это указывает Энгельс.
Вместе с классами возникло и государство.
Общественные обязанности и полномочия группы должностных лиц первобытной общины
представляли «зародыши государственной власти»[3].
Рабство
является наиболее ранней формой эксплуатации человека человеком. Рабовладельческому
обществу в древнем мире соответствует рабовладельческое государство. Низшей
формой рабовладельческого хозяйства является патриархально-натуральное
хозяйство. Главным элементом производительных сил все еще остается затрата
человеческой физической силы. С развитием производительной силы труда и
появлением прибавочного продукта выгоднее стало побежденного на войне врага не
сразу уничтожить, а заставлять работать на себя. Развившиеся производительные
силы вызвали к жизни и обусловили возникновение рабства. Само рабство,
возникшее на основе развития производительных сил, повело к дальнейшему, более
широкому разделению труда между земледелием и промышленностью. Выше уже
отмечалось, что расцвет древнегреческой культуры обязан рабскому труду. Без
рабства невозможен был бы древний Рим. «А без основания, заложенного Грецией и
Римом, не было бы также и современной Европы» (Энгельс).
Рабство возникло на исторически
определенной ступени как необходимое следствие развития производительных сил.
На известной исторической ступени введение рабства было необходимой
предпосылкой экономического прогресса.
Оно было прогрессивным даже для тех, кто попадал в рабство. Если на прежней
ступени пленного воина просто убивали, то теперь ему по крайней мере
сохранялась жизнь. Причем было бы большим заблуждением думать, что чем дальше в
глубь веков, тем рабство носит более варварские формы. До тех пор, пока
хозяйство все еще по преимуществу остается натуральным, возможность
эксплуатировать раба все еще ограничивается пределами потребностей данного
хозяйства. Из самого характера производства не
вытекает безграничной потребности в прибавочном труде. Но другое дело,
когда с развитием производительных сил народы втягиваются в мировую торговлю.
Тогда преобладающей целью применения рабского труда становится получение меновой стоимости. Поэтому Маркс и
указывает, что до тех пор, пока в южных штатах Америки производство хлопка
преследовало главным образом цели непосредственного удовлетворения
потребностей, рабский труд негров носил сравнительно мягкий, патриархальный
характер. Но с того момента, когда Южная Америка втянулась в мировую торговлю и
стала мировым поставщиком хлопка для самой передовой (для того времени)
английской хлопчатобумажной промышленности, чрезмерный труд негра сделался
системой, доходившей до того, что силы негра изнашивались в течение семи лет труда.
Если до известного момента рабство
служило развитию производительных сил, то в дальнейшем оно превратилось в
тормоз для последних. Так Римская империя пала благодаря тому, что рабский труд
достиг высшей формы своего развития и не мог способствовать дальнейшему
развитию производительных сил. Рабы были лишены самых элементарных условий
существования. После неудачных попыток свергнуть господство римских
рабовладельцев (например, восстания Спартака) рабы оказались разбитыми. В
обществе не было нового класса, который представлял бы новый высший способ
производства и который взял бы на себя руководство перестройкой общественного
производства. Старые господствующие классы (патриции и купечество) не могли и не хотели перестроить
общество. Рабы в своей борьбе не
представляли нового прогрессивного способа производства: они лишь
стремились вернуть себе свободу, с тем чтобы повернуть историческое колесо
назад, возвратиться к натуральному хозяйству. Между тем мануфактурное
производство в Риме было выражением потребностей более высокого способа
производства. Поэтому Римская империя, некогда могущественная, но под конец уже
разложившаяся изнутри, пала под напором германских племен.
На смену рабскому хозяйству
выступает средневековый феодализм.
Феодальное общество построено на классовой эксплуатации помещиками-феодалами
зависимых от них крепостных крестьян. Но формы классовой эксплуатации при
феодализме точно так же изменяются и развиваются вместе с развитием
производительных сил. Наиболее первичной формой эксплуатации при феодализме
является отработочная рента. При
отработочной ренте непосредственный производитель (крестьянин) несколько дней в
неделю работает на феодала в его имении. При этом крестьянин работает с помощью
орудий (плуг, скот и т. д.), фактически или даже юридически принадлежащих
ему.
Отработочная рента, которую отдает
крестьянин феодалу, есть прямая, неприкрытая ничем форма эксплуатации. Здесь
труд крестьянина на самого себя отделен и в пространстве, и во времени от труда
на земельного собственника. Поэтому, чтобы возможна была такая прямая, ничем
неприкрытая эксплуатация, необходимо некоторое дополнительное внеэкономическое принуждение. Таким
внеэкономическим принуждением является политически-правовое
подчинение крестьянина феодалу. Маркс по этому поводу пишет следующее: «Во
всех формах, при которых непосредственный рабочий остается «владельцем» средств
производства и условий труда, необходимых для производства средств его
собственного существования, отношение собственности необходимо будет выступать
как непосредственное отношение господства
и подчинения — (подчеркнуто нами. — Авт.), следовательно, непосредственный
производитель — как несвободный: несвобода, которая от крепостничества с
барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»[4].
Крестьянин при феодализме несвободен и в той или иной форме прикреплен к земле
в качестве придатка последней. Юридическим собственником земли, и,
следовательно, в той или иной степени и прикрепленных к ней крестьян, является
помещик, феодал. Наиболее яркой формой выражения этих феодальных отношений
эксплуатации является крепостное право.
Отработочная рента или барщина
покоится на слабом развитии производительных сил и на примитивности самого
труда. Вместе с развитием производительных сил меняется и самая форма
эксплуатации. На определенной ступени развития помещику становится выгоднее
вместо отработочной ренты получать определенное количество продуктов. Тогда
отработочная рента заменяется рентой
продуктами. «Рента продуктами предполагает более высокий и культурный
уровень непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступень
развития его труда и общества вообще...»[5].
Если при отработочной ренте
крестьянин работал по прямому принуждению помещика или его надсмотрщика, то
теперь крестьянин работает под принуждением определенных общественных
отношений, закрепленных в форме закона. Труд на феодала и на помещика уже не
отделяется в пространстве и времени от труда на себя. В каждом часе труда
крестьянина заложены одновременно часть труда на себя (как необходимый труд) и
прибавочный труд на помещика. При новой форме эксплуатации для крестьянина и
его семьи остается несколько больший простор для производства необходимого и
прибавочного продукта. Вместе с тем здесь же заложена возможность накопления для крестьянина, возможность для него
приобретать больше средств производства, чтобы, пользуясь ими, в свою очередь
эксплуатировать других крестьян. Так создаются условия для двойного гнета: со
стороны помещика и выкристаллизовывающегося кулака. Крестьянство начинает
дифференцироваться на батрака и бедняка, с одной стороны, и
кулака-эксплуататора — с другой.
Развитие товарного и денежного
обращения захватывает в свою орбиту и феодальное поместье. Развитие мировой
торговли доставляет новые товары, вызывая тем самым новые потребности. Прежнее
натуральное хозяйство подрывается изнутри. Известным выражением этого
разложения натурального хозяйства была замена ренты продуктами денежной рентой. Феодальные формы
эксплуатации развили все свои возможности. Вместе с ними феодальные формы
эксплуатации уже внутри себя порождают новые, капиталистические формы эксплуатации — кулаком батрака. Помещики
также начинают переходить от натурального хозяйства к капиталистическому
земледелию — к производству сельскохозяйственных продуктов на рынок в своих обширных латифундиях.
Пользуясь своим монопольным
положением, помещики создают и государственную власть, служащую в интересах
феодальной эксплуатации — феодальное государство. Особенность феодальных
отношений состоит в том, что здесь политическая, государственная власть еще не
отделилась полностью от непосредственного экономического принуждения,
проводимого каждым феодалом. Феодал, собственник земель, является и политическим властителем. Этим
обстоятельством обусловливается, и вся организация феодального общества в форме
политико-юридической и сословной иерархии. Феодалы наделены политическими и
юридическими привилегиями по отношению к крестьянам и нарождающейся городской
буржуазии. Вместе с духовенством они образуют высшие сословия. Мелкие феодалы подчинены более крупным феодалам,
крупнейший феодал представляет общегосударственную власть: (князь, король,
император). Самодержавие в былой России — яркий образец феодального
государства, представлявшего в последний период уже также и интересы новейшего,
русского и международного империализма.
Классовые противоречия и классовая
борьба при феодализме главным образом идут между крестьянством и помещиками. Крестьянство, доведенное до отчаяния,
нередко восстает против помещиков. Но в силу того, что основная масса
крепостного крестьянства самим способом производства распылена и разрознена крестьянские
восстания в большинстве своем носят локальный (местный) характер. Восстание
крестьян в одном месте обычно не поддерживается всем остальным крестьянством
страны. Пользуясь этим, господствующие классы страны сравнительно легко
справлялись с локальными выступлениями крестьян и подавляли восстания. Опыт
всех крестьянских восстаний (крестьянские
войны) подтверждает это особенно наглядно. Так было в Западной Европе, так
было и в России (например, восстание Пугачева).
Будучи лишено ясности и определенности
в своих политических целях и установках, крестьянское движение нередко
используется в своих интересах борющейся против феодализма буржуазией. Такой же
стихийный характер носит революционное движение крестьянства и в наши дни в
колониальных и отсталых странах, — в тех случаях, когда в нем еще не выступает
в качестве гегемона пролетариат и когда оно еще не подчинено руководству
компартий. Местная буржуазия (например, «Национальный конгресс» в Индии)
пытается опереться на крестьянское движение, используя национальную рознь и
религиозные предрассудки крестьянства. Задача местных компартий — использовать
огромные революционные возможности крестьянства, обеспечить гегемонию
пролетариата в крестьянской революции, связать ее борьбу против феодальных
отношений с борьбой против империализма.
Крестьянство в силу своего
экономического положения при феодализме само неспособно свергнуть класс
эксплуататоров. Только под руководством и в союзе с пролетариатом, как показал
опыт русской революции, крестьянство может успешно бороться против
эксплуататорских классов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий