Построение социалистического
общества возможно только на базе высоких технических и культурных завоеваний.
Это общество более высокой техники и культуры может построить только
пролетариат.
В капиталистическом обществе
пролетариат поставлен в варварские условия жизни. Внутри капиталистического
общества пролетариат в силу этого не может создать новой пролетарской культуры. Каким
же образом пролетариат может выработать свою пролетарскую культуру в качестве
предпосылки будущей коммунистической культуры, если эта культура не может
созреть внутри капиталистического общества так, как например созрели элементы
буржуазной культуры внутри феодального общества?
Маркс и Энгельс неоднократно
подчеркивали, что пролетарская революция нужна пролетариату не только потому,
что иначе нельзя свергнуть и уничтожить буржуазию, «но и потому, что свергающий
класс может только в революции очиститься
от всей грязи старого общества и стать способным создать новое общество»[1].
Пролетарская революция и диктатура пролетариата являются таким периодом, в
который пролетариат не только уничтожает остатки прежних классов, но и создает
материальные и культурные предпосылки для бесклассового общества, ибо в этот
период пролетариат, наиболее радикально переделывая мир, тем самым переделывает
свою собственную природу. Только захват пролетариатом политической власти
ставит в порядок дня культурную революцию.
Меньшевики и в этом вопросе, совершенно игнорируют ту
диалектико-материалистическую истину, что в конечном счете сама революционная
практика решает и вопрос о культурной зрелости, и потому она является решающим
показателем этой зрелости. «Только в опыте, — говорит Ленин, — революционных
движений, несвоевременных, частных,
раздробленных и потому неудачных, массы приобретают опыт, научатся, соберут
силы»[2].
Отсюда Ленин делает и другой вывод, что в дни революционных выступлений массы
приобретают гораздо большую культурную зрелость, чем в десятилетия мирного
застоя. Рассматривая конкретно поставленный Сухановым вопрос о культурной
зрелости пролетариата как предпосылке пролетарской революции, Ленин отвечает:
«Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков этот «уровень культуры»), то почему нам нельзя начать сначала завоеванием революционным путем
предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе
рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие
народы»[3].
Итак, основная и решающая предпосылка для создания культуры создается пролетариатом
не в капиталистическом обществе, которое отрешает его от всякой культуры или заражает разлагающим влиянием своей культуры, а самим фактом пролетарской революции и
диктатуры пролетариата. Думать, что предпосылки новой культуры и коренное
изменение людей, взрощенных капитализмом, могут как-то сами собой созреть вне
революционной борьбы пролетариата, значит разрешать вопрос о пролетарской
культуре, оставаясь на позициях буржуазной культуры, т. е. не разрешать
его вовсе. Или же это значит говорить об искусственном создании пролетарской
культуры где-нибудь в лабораториях и оранжереях, как это предлагали Богданов и
Бухарин.
«Тем и отличается марксизм, — говорит
Ленин, — от старого утопического социализма, что последний хотел построить
новое общество не из тех массовых представителей человеческого материала,
которые создаются кровавым, грязным, грабительским лавочническим капитализмом,
а из разведенных в особых парниках и
теплицах особо добродетельных людей. Эта смешная мысль теперь всем смешна и
всеми оставлена, но не все хотят и умеют продумать, как это можно и должно
строить коммунизм из массового
человеческого материала, испорченного веками и тысячелетиями рабства,
крепостничества, капитализма, мелкого раздробленного хозяйничанья, войной всех
против всех из-за местечка на рынке, из-за более высокой цены на продукты или
за труд»[4].
Завоевание власти пролетариатом в
том смысле является решающей
предпосылкой создания пролетарской культуры, что, во-первых, оно дает
возможность путем уничтожения экономической мощи эксплуататорских классов уничтожить их идеологическую силу и
влияние на пролетариат и, во-вторых, создает новые материальные возможности и
предпосылки для создания самой
пролетарской культуры.
Как конкретно после победы
пролетарской революции протекает борьба за создание пролетарской культуры?
Победив политически и экономически буржуазию, пролетариат тем самым еще не
побеждает идеологических форм ее господства. Если экономические корни
господства буржуазии, в лице, например, кулачества, не уничтожаются до конца и
сразу, а выкорчевываются постепенно лишь в период диктатуры пролетариата, то в
области культурной, идеологической — как в области более консервативной — господство
и влияние буржуазии сказывается еще сильнее. Поэтому идеология и культура
эксплуататорских классов, сила влияния этой культуры, ее сопротивления
пролетарской диктатуре — это реальная сила, реальный фронт классовой борьбы, в
различных формах и с различной силой активности проявляющий себя на всем
протяжении периода диктатуры пролетариата. «Сила
привычки миллионов, — говорил Ленин, — самая
страшная сила»: именно эта сила сознательно активизировалась буржуазией и
направляла свое острие против диктатуры пролетариата.
Укрепление мелкобуржуазной и
буржуазной идеологии и далее известный рост ее особенно сильно сказался в
первый период нэпа, когда еще имело место относительное развитие
капиталистических элементов города и деревни. Эти элементы нашли свое отражение
и на идеологическом фронте классовой борьбы — в идеологии сменовеховщины, устряловщины, т. е. явно буржуазных
идеологиях. Их установки выражались в следующем: советская власть ведет к
передовому, культурному капитализму, давайте помогать ей в этом,
противодействуя ее социалистическим начинаниям. В этот период было еще очень
сильно влияние буржуазных теорий у нас, в особенности в области естественных
наук. Классовый враг, используя сложную обстановку классовой борьбы в период
нэпа, недостаток пролетарских кадров на идеологическом фронте, повел открытое
идеологическое наступление против диктатуры пролетариата (прошлая практика
идеологического «творчества» наших академий наук — русской, украинской
белорусской в первые годы нэпа — лучшее доказательство этому). Однако период
нэпа означал не только относительное экономическое усиление капиталистических
элементов, рост и усиление буржуазной идеологии, использующей нашу культурную
отсталость. Вместе с тем период нэпа означал наступление социалистического сектора хозяйства, а, стало быть, и
рост ленинизма в практике и теории, все более широкое развитие и проникновение
марксизма во все науки, в которых марксистско-ленинская теория постепенно
завоевывает полную гегемонию.
Это положение видоизменяет формы
борьбы классового врага на идеологическом фронте, особенно в последний период
нэпа, в период решительного социалистического наступления по всему фронту на
классового врага, в период обостренной классовой борьбы. Утонченные формы
непосредственного вредительства в экономической и политической области в этот
период своеобразно сочетались с вредительством
в научной области: под маской марксистской фразеологии произрастала
рубинщина в политэкономии, кондратьевщина — на аграрном фронте. Враждебное
классовое влияние в «марксистском» одеянии проявлялось также в
литературоведческих теориях Переверзева, Воровского и др. Наиболее характерными
проявлениями влияния буржуазной идеологии в самых различных областях теории, в
особенности философии, были механицизм и меньшевиствующий идеализм.
Характерным признаком остатков
буржуазного влияния на нашу идеологию является отрыв теории от практики, весьма ярко выразившийся в том, что совершенно
не разрабатывались проблемы советской экономики, игнорировались проблемы теории
и практики пролетарского литературного движения, проблемы ленинизма,
современные боевые проблемы исторического материализма. Этот отрыв сам выражал
практику, но практику, чуждую пролетариату. Так, например, переверзианское
опошление марксизма шло по линии грубого механистического, по существу
фаталистического понимания отражения в литературе классового бытия. Переверзев
в литературе весьма последовательно выражал меньшевистское мировоззрение.
Вместе с тем у того же Переверзева вульгарный материализм соединяется с
идеализмом; литературное и вообще художественное творчество осуществляется, по
Переверзеву, лишь на основе классовой психологии, которая отделена у него от
идеологии. Мы уже указывали, критикуя воззрения Плеханова, что при этом
противопоставлении идеологии психологии последняя превращается в
подсознательную область в духе бергсоновской или фрейдистской идеалистической
теории. Такое идеалистическое понимание художественного творчества особенно
сильно выпячивает Воронский, смыкаясь в этом с Переверзевым, в своей теории
«непосредственного видения» мира, непосредственных впечатлений художника и
поэта, — теории, по существу разоружающей пролетарскую литературу перед лицом
буржуазных влияний, ибо она отрицает в ее создании активную роль пролетарской идеологии.
Идеологический фронт развивается не
как мирное, гладкое, культурное строительство, а как фронт ожесточенной
классовой борьбы, в котором враг подчас прибегает к весьма изощренным
облаченным в «марксистскую» фразеологию приемам, требующим особой бдительности
со стороны пролетариата.
Вопрос о пролетарской культуре, о
путях ее развития есть, с одной стороны, вопрос об отношении пролетариата к наследству буржуазной культуры и, с другой
стороны, вопрос о социалистической
сущности пролетарской культуры. А
этот последний вопрос включает в себя также и такую проблему, как переделка в процессе социалистического
строительства и культурной революции миллионов рабочих и крестьян в
сознательных строителей социализма. Вопрос о пролетарской культуре — это по
существу вопрос о развитии всей совокупности форм пролетарского общественного
сознания.
Не удивительно, что по вопросу о
строительстве пролетарской культуры у нас создалось много антимарксистских и
антиленинских теорий. Два крайних антимарксистских полюса в этом вопросе
представляют богдановско-бухаринская и троцкистская точки зрения, а между ними,
или вернее эклектическим соединением этих точек зрения, являются взгляды
меньшевиствующего идеализма на культурную революцию.
Богдановская теория пролетарской культуры связана со всей его идеалистической
теорией идеологии и культуры. «Культура, — говорит Богданов, — сводится к совокупности
методов и средств организации социальной жизни людей»[5].
Организационные функции культуры и идеологии Богданов отрывает от материального
бытия людей.
Идеология и так называемая духовная
культура в целом не обладают никакой организующей ролью, если их рассматривать
вне зависимости от определяющей роли базиса и классовой борьбы. Культура
умирающей буржуазии мечется в неразрешимых противоречиях и ярко выражает собой
анархию, крах капиталистического общества. Богданов же в соответствии со своими
организационными схемами «феодальной» и «буржуазной культуры», совершенно
абстрактно надумывает схему пролетарской культуры. В основу ее Богданов кладет
коллективизм, о свойствах которого Богданов говорит вне всякой зависимости от
конкретной обстановки классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Одним словом,
поскольку всякая культура «организует» общественную жизнь людей и каждый класс
обладает культурой, пролетариату также необходимо выработать особую культуру по
некоторым готовым абстрактным коллективистическим принципам и при ее помощи
«организовать» жизнь пролетариата.
Эта богдановская теория
«пролетарской культуры» идеалистична, схематична, а тем самым и утопична:
предлагается особым добродетельным людям, выращенным в особых парниках богдановских
идей, создавать пролетарскую культуру. Богданов не понимает, что сама культура
пролетариата является своеобразным фронтом классово политической борьбы
пролетариата. Согласно его схеме она превращается в узкое буржуазное культурничество. Вот почему такое
понимание пролетарской культуры — вне исторического ее развития и вне классовой
борьбы — было легко воспринято механицизмом и правым оппортунизмом в лице
Бухарина.
Свою утопию пролетарской культуры в
наших условиях Богданов пытался осуществить в организации так называемого
пролеткульта, против идей которого очень резко выступил Ленин. Ленин критиковал
и разоблачал богдановские и бухаринские идеи пролетарской культуры по двум линиям:
во-первых, потому что богдановское понимание пролетарской культуры неисторично. Оно выбрасывает за борт
значение буржуазной культуры для пролетариата. Оно забывает, что пролетариату,
возможно преодолеть буржуазную культуру только в процессе завоевания ее
достижений, только в процессе критической учебы. «Без ясного понимания того,
что только точным знанием культуры,
созданной всем развитием человечества и только переработкой ее можно строить
пролетарскую культуру — без такого понимания нам этой задачи не разрешить»[6].
Во-вторых, ленинская критика Богданова и Бухарина в вопросах культуры подчеркивает,
что пролетарская культура не представляет собой узкого «культурничания», что
она не может подчиняться надуманным схемам, а конкретно вырастает из практики революционной переделки
пролетариатом капиталистического общества, — является фронтом классовой борьбы
в период диктатуры пролетариата. Такое понимание пролетарской культуры нашло
свое выражение в программе Коммунистического интернационала, принятой VI
конгрессом Коминтерна. «Рабочий класс лишь в переходный период, лишь после
завоевания им государственной власти, лишь разрушая буржуазную монополию
образования и овладевая всей наукой,
лишь на опыте величайшей строительной
работы — переделывает свою собственную природу. Для массового порождения
коммунистического сознания и для дела самого социализма необходимо массовое изменение людей, которое
возможно только в практическом движении, в революции».
Если богдановская теория
пролетарской культуры состоит в идеалистическом понимании этой культуры, то троцкистская постановка заключается в
полном отрицании пролетарской культуры
на том основании, «что прежде чем пролетариат выйдет из стадии культурного
ученичества, он перестанет быть пролетариатом»[7].
Задачу пролетариата Троцкий видел лишь в том, чтобы «государственно овладеть элементами старой культуры». Несмотря на кажущуюся диаметральную
противоположность в выводах обеих теорий, методологически их точки зрения
родственны. Богданов и Троцкий свои теории создают вне учета и понимания этапов
роста пролетарской культуры в период диктатуры пролетариата: у первого — надуманное
схематичное построение пролетарской культуры, у второго — ее надуманное
отрицание, неразрывно связанное с троцкистским отрицанием возможности для
пролетариата строить социализм. Обе теории означают неверие в творческую
инициативу пролетариата, исходят из забвения классовой борьбы в период
диктатуры пролетариата, не понимают, как в практике социалистического
строительства рождается и развивается эта культура. Соцсоревнование,
ударничество, новое отношение к труду как «делу чести, делу славы, делу
доблести и геройства» (Сталин) — это явления, которые выросли из творчества
самих масс, которые составляют элемент
пролетарской культуры.
Пролетарская культура не отделена
китайской стеной от будущей коммунистической
культуры, так же как вообще вся классовая борьба пролетариата есть его борьба
за построение социализма. Однако пролетариат после завоевания власти строит свою пролетарскую,
социалистическую культуру не в мирной обстановке, а в условиях ожесточенной
классовой борьбы. Пролетариат критически перерабатывает весь опыт человеческой
культуры, создает элементы нового социалистического сознания в борьбе с «силой
привычки миллионов», с различными проявлениями буржуазного влияния и
вредительства на культурном фронте. Отрицать социалистический характер культурной
революции в условиях диктатуры пролетариата — это значит, во-первых, отрицать
инициативу и творчество пролетарских масс в борьбе за социализм, и, во-вторых,
это значит отрицать, что это творчество в период диктатуры пролетариата
проявляется в классовой борьбе и направлено на построение социалистического
общества. Троцкистская точка зрения по вопросу о культуре тесно связана с
теорией перманентной революции Троцкого. Правый оппортунизм, не видящий
действительных путей и средств создания пролетарской культуры, в конечном счете
означает капитулянтство на деле перед буржуазной
культурой. Архи-«левая» троцкистская постановка вопроса, отрицающая
пролетарскую культуру во имя социалистической культуры будущего, на деле
совпадает с правым капитулянтством перед буржуазией по вопросу, о культуре и с
правооппортунистическим замазыванием классовой борьбы.
Меньшевиствующий
идеализм в своих взглядах на культурную революцию и строительство
пролетарской культуры (Деборин, Луппол) соединяет в себе богдановские и троцкистские
взгляды по вопросу о пролетарской культуре. Тов. Деборин посвятил ряд статей
вопросу о культурной революции и пролетарской культуре («Революция и культура»,
«Марксизм и культура»). Основной характеристикой этих статей являются
абстрактные — в духе Богданова — рассуждения) о «коллективистическом» духе
пролетарской культуры. Деборина роднит с троцкистской постановкой вопроса
полное отсутствие конкретного классового анализа создаваемой пролетариатом
культуры в различные периоды диктатуры пролетариата. У т. Деборина нет и
конкретной постановки проблем культурной революции. Вся проблема пролетарской
культуры сводится у т. Деборина к такого рода абстрактным положениям:
«самую культуру остается еще создать, разумеется она будет создаваться вместе с
техническим переворотом, с изменением основы общественного строя. Фундамент
новой культуры образует социалистический способ производства, общество без
классов и государственной власти»[8].
Из поля зрения т. Деборина совершенно выпадает диктатура пролетариата, классовая борьба и ее роль в создании
пролетарской культуры.
Ошибки т. Луппола по вопросу о
пролетарской культуре делают еще более сильный крен в сторону троцкистского
понимания культуры. Луппол, однобоко, недиалектически восприняв ленинскую
критику богдановщины по вопросу о пролетарской культуре, приходит к полному
отрицанию пролетарской культуры: «логически
и социологически правильным, и отчетливым будет противопоставление культуры капиталистической и коммунистической». В основе этих выводов
несомненно лежит непонимание того, что пролетарская культура — это не внешний
привесок к диктатуре пролетариата, а ее необходимая форма, создающаяся в
процессе жестовой классовой борьбы.
Пролетарская культура развивается на
наших глазах, критически воспринимая и преодолевая достижения буржуазной
культуры и тем самым создавая начала новой социалистической культуры.
Фактически одна сторона этого процесса неотделима от другой. Завоевания
капиталистической техники, естественных наук пролетариат берет в наследство от
буржуазной культуры, критически перерабатывая их. Пролетариат разоблачает и
отбрасывает весь идеологический обман, классовые иллюзии, фетишизм и лицемерие
буржуазного мышления и буржуазной культуры, строя свою идеологию на правильном
понимании процессов общественной жизни и своей собственной деятельности. Наше
право, например, не провозглашает себя надклассовым, общечеловеческим, а
открыто заявляет о своей классовой роли и открыто проводит ее в жизнь. То же
самое выражает политическая идеология пролетариата, пролетарская мораль и
т. д.
Ясное, правильное, не затемненное
никакими иллюзиями и вывертами понимание действительности в пролетарской
идеологии возможно лишь путем сознательного диалектико-материалистического
мышления. Пролетарская культура имеет уже ряд крупных завоеваний на всех
участках идеологического фронта, хотя и, имеет место еще известное отставание
нашей теоретической работы на некоторых участках от социалистической практики.
Это отставание может быть ликвидировано лишь, путем неутомимой и непримиримой
борьбы за диалектический материализм. Самокритика нужна здесь без всяких
оговорок. Всякие теории о пролетарской психологии, пролетарских
«непосредственных впечатлениях», на базе которых надо-де создавать пролетарскую
литературу и мораль, означают не что иное, как сдачу позиций перед стихией
буржуазной культуры.
Культурная
революция в условиях диктатуры пролетариата не означает, что пролетариат
попросту догоняет и перегоняет буржуазию в культурном отношении «вообще». Наша
культурная революция создает новое содержание и качество культуры, новый характер взаимоотношений между базисом и
надстройкой, ибо правильное практическое познание действительности в
пролетарских идеологиях теснейшим образом связано с плановым, т. е. сознательным (впервые в истории) руководством
развития этой действительности. План в области хозяйственной, технической и
культурной (хозяйственная и культурная пятилетка) приобретает все большее значение,
коренным образом отличая нашу экономику и нашу культуру от анархического
товарно-фетишистского рыночного характера буржуазной экономики и культуры.
Возможность планово руководить материальным базисом социалистического
строительства и развитие культуры опровергают меньшевистский и
правооппортунистический фатализм и приспособленчество в понимании законов
общественной действительности.
Одной из основных черт этой новой
культуры является также и то, что впервые в истории человечества развитие
духовной культуры ведет не к усилению (как это было до сих пор), но в конечном
счете приведет нас к уничтожению разделения
между умственным и физическим трудом, приведет к исчезновению однобоких,
узких, искалеченных в духовном отношении этим разделением людей. Проведение
всеобщего начального политехнического образования, бурный рост рабочего
образования, курсов, техникумов и даже втузов непосредственно при предприятиях,
коренным образом ломает узкие рамки лишь школьного образования, уничтожает
словесную школу от низшей до высшей, тем самым означает подготовку будущего
уничтожения различия умственного и физического труда.
Диалектика культурной революции, совершаемой пролетариатом, в том именно и
состоит, что «пролетариат, самый низший слой современного общества»[9]
может завоевать лучшие достижения прежних культур и создать свою более высокую
пролетарскую культуру лишь путем культурного подъема самых широких трудовых
масс, тем самым создавая впервые социалистическую культуру. «Бесконечно лживо,
— говорит Ленин, — обычное буржуазное представление, будто социализм есть нечто
мертвое, застывшее... На самом деле только в социализме начнется быстрое,
настоящее, действительное массовое,
при участии большинства населения... движение вперед во всех областях
общественной и личной жизни».
Наряду с массовостью новая
социалистическая дисциплина и коммунистическое отношение к труду являются одним
из основных признаков новой строящейся жизни и пролетарской культуры: о ее
росте говорят соцсоревнование и ударничество, мощно развивающиеся в нашем
строительстве. Чем шире размах нашего строительства, тем в большей мере ясным
становится, что решающим в успехах и победах этого строительства является
дисциплинированный ударный труд, энтузиазм и ответственность массы, всего
рабочего класса, создаваемые каждой ударной бригадой. Из области хозяйственной
бригадный коллективный труд проникает у нас в область теоретической работы,
уничтожая и разрушая произвол, индивидуализм и анархию буржуазного духовного
творчества. Однако пролетарские формы труда ни в какой мере не означают
умаления роли индивидуальной
ответственности, творчества и инициативы, наоборот, в гораздо большей мере
усиливают ее. Строительство пролетариатом новой жизни на практике конкретно
разрешает неразрешимую в капиталистическом обществе проблему вечной борьбы и
вражды личного и общественного.
Та борьба, которую ведут партия,
печать, пролетарская общественность с обезличкой
и уравниловкой, и представляет новое пролетарское отношение к труду,
выяснение в нем роли личного и
общественного; а это составляет неотъемлемый элемент пролетарской культуры.
Строительство пролетарской культуры
позволяет дать единственно правильный ответ на вопрос о том отношении, которое
должно существовать между пролетарским, интернациональным
содержанием культуры и ее национальными
формами. Лозунг национальной культуры имеет реакционное значение при
господстве буржуазии. Совершенно иной смысл получает этот лозунг при диктатуре
пролетариата. Ленин и Сталин не рассматривают пролетарскую и социалистическую
культуру как культуру, лишенную национальных форм. Нации не исчезают, не
отмирают сразу и в социалистическом обществе. Поэтому, — говорит т. Сталин,
— «период диктатуры пролетариата и строительства социализма в СССР есть период расцвета национальных культур,
социалистических по содержанию и национальных по форме. Расцвет национальных по форме и социалистических
по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую
социалистическую (и по форме, и по содержанию) культуру, с одним общим языком,
когда пролетариат победит во всем мире и
социализм войдет в быт, — в этом именно и состоит диалектичность ленинской
постановки вопроса о национальной культуре»[10].
В связи с вступлением в период
социализма, когда пролетариат завершил построение фундамента социалистического
общества, борьба за марксизм-ленинизм на всех наших идеологических фронтах,
борьба за партийность нашей идеологии
приобретает особенное значение. Директивы XVII партконференции к составлению
второй пятилетки ставят перед нами задачу «преодоления пережитков капитализма в
экономике и сознании людей,
превращение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического
общества». Задача культурной революции находится в неразрывной связи с задачами
технической реконструкции и уничтожения классов. Овладение техникой и
решительное поднятие культурного уровня всей массы трудящихся — необходимая
предпосылка успехов социализма.
Буржуазия пытается представить нашу
идеологическую и культурную борьбу как политический и теоретический деспотизм,
как нарушение элементарной свободы мысли, как большевистскую кастовость. Она не
понимает монолитности и единства пролетарского мировоззрения, она не хочет
признать, что теоретическая свобода означает в капиталистическом обществе
теоретическую путаницу и лицемерие, господство выгодных для буржуазии иллюзий, которыми
буржуазия обманывает массы.
В последнее время даже некоторые
буржуазные идеологи начинают понимать превосходство единого пролетарского
мировоззрения в отличие от безнадежной «свободной путаницы буржуазных
идеологий». Это нашло свое отражение, например, в отзыве о выступлениях
советских ученых участника международного конгресса науки и техники
(происходившего в Лондоне в июне — июле 1931 г.) профессора Берлана.
«Русские, — пишет Берлан, — явились фалангой единственно вооруженной
марксистской диалектикой, но они не встретили организованной оппозиции, а
вместо нее лишь недисциплинированную толпу, неподготовленную и вооруженную
плохо подобранными индивидуальными философиями».
Пролетариат есть класс, который по
твердому плану сознательно творит жизнь на основе марксистско-ленинской теории.
Никакого либеральничанья в области идеологии он здесь не терпит. Какие бы крики
о марксистской «деспотии» ни произносились — настоящая кровавая и бесстыдная
деспотия буржуазного обмана будет уничтожена.
Комментариев нет:
Отправить комментарий