Закономерности пролетарской
революции были установлены Марксом и Энгельсом в условиях промышленного
капитализма. Новая — империалистическая — стадия развития капитализма принесла
с собой ряд совершенно новых проблем, решение которых дано Лениным в его теории
пролетарской революции, являющей собой новую и высшую ступень в развитии теории
революции Маркса и Энгельса.
Исходным-пунктом теорий пролетарской
революции Ленина являются те новые закономерности, которые возникли в ходе
развития капитализма и которые выражают собой превращение домонополистического
капитализма с его относительно плавной эволюцией и «мирным» распространением на
весь земной шар в капитализм монополистический с характеризующим его
скачкообразным катастрофическим развитием, усилением и обострением
неравномерности развития и противоречий капитализма.
При империализме противоречия
внутрикапиталистического порядка воспроизводятся в возрастающем ряде новых
антагонизмов; искони присущее капитализму внутреннее
противоречие между буржуазией и пролетариатом еще более обостряется.
Социал-фашисты обвиняют ленинизм в том, что, выдвигая неравномерность
капиталистического развитая и внешние противоречия капитализма, он якобы
отодвигает на задний план внутренние противоречия[1].
С другой стороны, апологеты капитализма и их подголоски в лице правых элементов
в Коминтерне отрицают наличие тех же внутренних противоречий, создавая утопию
организованного капитализма. В действительности же, внешние противоречия
капитализма проистекают из его основных, внутренних противоречий и усугубляют и
крайне обостряют внутренние противоречия. Эпоха империализма создает еще одно
противоречие — противоречие между капитализмом в целом и между страной
строящегося социализма. А это есть такое противоречие, которое «вскрывает до
корней все противоречия капитализма, собирая их в один узел, превращая их в вопрос
жизни и смерти самих капиталистических порядков»[2].
Новые закономерности, присущие
империалистической стадии развития капитализма, ставят по-новому все важнейшие проблемы теории пролетарской революции.
По-новому ставится прежде всего вопрос о вызревании условий для победы
пролетарской революции. Известный тезис Маркса гласит: «Ни одна
общественно-экономическая формация не погибает раньше, чем не разовьет все
производительные силы, для которых она представляет достаточный простор». Среди
теоретиков социал-империализма одни, как например Кунов, указывая на те страны,
где мало еще развит капитализм, ссылаются на этот тезис Маркса, как на
доказательство того, что капитализм имеет еще достаточно простора для своего
развития и что, следовательно, условия гибели капитализма еще не созрели. Другие теоретики, как например Каутский, для
обоснования положения о непоколебимой прочности капиталистических отношений
подвергают указанный тезис Маркса ограничению,
считая его верным по отношению ко всем до сих пор существовавшим формам
классового общества, «за исключением лишь промышленного капитализма и за
исключением тем самым и периода пролетарской революции»[3].
Кунов примеривает указанный тезис
Маркса о зрелости производительных сил капитализма к каждой отдельной стране. Из изолированного
рассмотрения отдельных стран исходит и Каутский, который отрицает, как известно
за империализмом значение особой стадии капитализма. Но дело в том, что
империализм связывает все отдельные страны, все отдельные национальные
хозяйства в единую цепь, называемую
мировым хозяйством. А это значит, что вопрос о наличии еще «простора» для
развития производительных сил должен решаться в аспекте всего мирового
хозяйства. Тогда окажется, что капиталистические рамки уже давно стали
преградой для свободного развития производительных сил. Империалистическая
война, возникший еще в период империалистической войны общий кризис капитализма, развертывающийся ныне на базе этого
общего кризиса первый после войны мировой
экономический кризис, реальная угроза новых империалистических войн, растущая
агрессивность против СССР, перешедшая уже в прямую подготовку военной
интервенции, дальнейший рост фашизации буржуазного государства в области
внутренней политики — все эти факты являются доказательством этого положения. Они
свидетельствуют о том, что капитализм, для которого конечно еще нет абсолютно безвыходного положения, ищет
выхода на таких путях, которые приводят ко все большему сужению круга
возможностей выхода, что, следовательно, капиталистический способ производства
уже не соответствует больше состоянию производительных сил. Кроме того, толкуя
о зрелости производительных сил, социал-фашистские теоретики «забывают» о
зрелости важнейшей производительной силы — пролетариата,
о росте его обнищания и повышении уровня его сознательности!
Но если капиталистические отношения
мирового хозяйства стали уже оковами для развития производительных сил, то это
вовсе не означает, что уничтожение их должно начаться именно в тех странах, где капиталистические отношения всего более развиты. В силу того, что
империализм связывает отдельные страны в единую цепь, необязательным является
такое положение, при котором степени зрелости капиталистических отношений в
данной отдельной стране должны точно соответствовать степень назревания противоречий
в ней и, следовательно, степень слабости империалистических сил.
Закон неравномерного,
скачкообразного развития капитализма при империализме ведет к ослаблению
империализма как единой системы мирового хозяйства. Он ведет к тому, что
«мировой фронт империализма становится легко
уязвимым со стороны революции, а прорыв этого фронта со стороны отдельных
стран — вероятным. Ясно, что фронт империализма легче подвержен прорыву там,
где он слабее». Отсюда следует, что пролетарская революция начинается не
обязательно там, где всего более развита промышленность, где пролетариев
столько-то, а крестьян столько-то, а, как правило, там, где всего более уязвим фронт империализма,
где звенья цепи слабее.
Наличие в цепи империализма слабых
звеньев создает условия для более быстрого и легкого прорыва
империалистического фронта. В слабом звене цепи дана возможность ее прорыва. Но она сама не рвется: ее надо прорвать. И чтобы та или иная страна, которая должна
прорвать цепь империализма, смогла это сделать, — требуется «наличие известного минимума промышленного развития
и культурности в этой стране, наличие
известного минимума индустриального пролетариата, революционность
пролетариата и пролетарского авангарда в этой стране, наличие в ней серьезного
союзника пролетариата (например, крестьянства), способного пойти за
пролетариатом в решительной борьбе против империализма в этой стране» (Сталин).
Иными словами, для прорыва цепи в ее слабом звене требуется, чтобы это звено
было средне-слабое с точки зрения
уровня промышленного развития, требуется наличие в данной стране еще
определенного состояния антиимпериалистических сил. Разумеется, характеристика
этого состояния антиимпериалистических сил не может быть уложена в какую-нибудь
схему: в разных странах и в разное время — это сочетание сил может быть
различное, и уже ближайшая страна, которая должна будет последовать за СССР в
прорыве империалистического фронта, будет иметь среди условий своего развития
дополнительно еще такую мощную антиимпериалистическую силу, какой является
Страна советов.
Приходится иногда встречаться с
таким мнением, что определение пролетарской революции как результата разрыва
цепи в наиболее слабом ее месте, легко может якобы привести к фатализму, ибо «в
этом случае для определения страны, откуда начинается мировая революция, нужно
было бы лишь установить эту слабейшую
страну и лишь оттуда ждать начала
революции»[4].
Автор, высказывающий это опасение, предлагает поэтому следующую, явно
неправильную формулировку: «Мировая революция начинается со слабых, но империалистических
держав»[5].
Выходит, что автор решительно исключает возможность прорыва цепи, например, в
Индии и т. п. Как видно из вышеприведенной фразы, автор подменяет здесь
вопрос о слабом звене в цепи империализма вопросом о слабости той страны, которая
должна прорвать фронт. Это то самое смешение, которое делает т. Бухарин и
которое специально было разоблачено т. Сталиным[6].
Бухаринский тезис гласил:
«Империалистическая цепь рвется там, где народнохозяйственная система слабее», т. е.
Бухарин определяет здесь состояние антиимпериалистических сил, между тем как в
тезисе: «Империалистическая цепь рвется там, где она слабее», речь идет о
слабости самих империалистических
сил. Кардинальный вопрос ленинской теории пролетарской революции, исходящей из
анализа противоречий, присущих силам
империализма, из борьбы этих противоречий, порождаемых ею кризисов, войн и
т. д. — из бухаринской теории революции исчезает. По сути дела, Бухарин становится на ту же
социал-демократическую позицию, против которой он возражает, ибо исходным
пунктом в социал-демократической концепции является то, что при анализе
предпосылок революции они отвлекаются от противоречий империалистической
системы (точнее, отрицают эти противоречия), сводя вопрос к вопросу «зрелости»
антиимпериалистических сил.
Различие между бухаринской и
социал-демократической постановкой вопроса лишь количественное. Если согласно
социал-демократической концепции революция начинается в наиболее промышленно развитых странах, то, по Бухарину, она
начинается в наименее промышленно
развитых странах. Если социал-демократия устанавливает отношение прямо
пропорциональной зависимости между скоростью наступления революции и степенью
зрелости капиталистических отношений, то, по Бухарину, «скорость наступления
революции обратно пропорциональна зрелости капиталистических отношений»[7].
При всем кардинальном «противоречии» социал-демократической установке,
бухаринский исходный пункт тот же самый, что у социал-оппортунистов. Возражая
против бухаринского постулата, Ленин пишет: «Неверно[8]:
средне-слабых». «Без известной высоты капитализма, у нас бы ничего не вышло». Иными
словами, без наличия известного минимума развития промышленности и
индустриального пролетариата, являющегося гегемоном в революции, Октябрьская
революция была бы невозможна. Бухарин, следовательно, проводит и в этом вопросе
характерное для его воззрений отрицание руководящей роли пролетариата.
Выше, когда мы подводили итоги воззрениям
Маркса и Энгельса на пролетарскую революцию, мы говорили уже о тех творческих
задачах, которые ставятся перед пролетарской революцией в области строительства
новой социалистической экономики. Это важнейшее положение меньшевики скрыли,
когда пытались внушить массам убеждение в буржуазном
характере Октябрьской революции. Как меньшевики аргументировали свое отрицание
пролетарского характера Октябрьской революции? Основной их довод состоял в том,
что «Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой
возможен социализм», что в России нет такой высоты
развития производительных сил, при которой пролетариат мог бы немедленно
после взятия власти ввести полное планирование производственных и
распределительных процессов, полное уничтожение рыночных отношений, полное
уничтожение частной собственности на все орудия и средства производства.
Для марксиста является бесспорным
то, что «производительность труда — в последнем счете самое важное, самое
главное для победы нового общественного строя» (Ленин). В самом деле, если бы
новый строй не в состоянии был создать более высокую производительность труда,
то это означало бы деградацию общества, и никакие общественные силы неспособны
были бы тянуть общество к этому новому строю. Но если новый строй создал уже более высокую производительность труда,
то это говорит о том, что старый строй как раз и не был в состоянии создать эту
новую, более высокую производительность труда. Какой же смысл может иметь
меньшевистский довод о том, что «Россия не достигла такой высоты развития
производительных сил, при которой возможен
социализм?» (подчеркнуто нами. — Авторы).
Критикуя заметки Суханова, Ленин
определяет приведенный аргумент от так называемой высоты производительных сил
как не имеющий решающего значения для оценки нашей революции. Ибо
меньшевистские теоретики совершенно не учитывают возможностей революционного
пролетариата и роли его революционного сознания, ибо ничем нельзя доказать, что
пролетариат, взявши власть, не может догнать и перегнать передовые
капиталистические страны в отношении высоты производительных сил.
Из открытого Лениным закона
неравномерного развития капитализма в империалистический период вытекает
необходимость различать пути и темпы прихода пролетариата к власти в странах
разных типов. В соответствии с этим программа Коминтерна делит все страны по
характеру предстоящих революций на четыре группы: 1) страны высокого капитализма, стоящие
непосредственно перед социалистической революцией; 2) страны со средним уровнем развития капитализма, в которых предстоят
либо пролетарские революции, с рядом попутных задач буржуазно-демократического
характера, либо буржуазно-демократические революции, более или менее быстро
перерастающие в социалистические; 3) колониальные
и полуколониальные страны и страны зависимые, в которых переход к диктатуре
пролетариата возможен лишь в результате целого периода перерастания
буржуазно-демократической революции в социалистическую; 4) еще более отсталые страны, в которых победоносное национальное
восстание открывает дорогу к социализму, минуя капитализм, при условии
действительной поддержки со стороны стран социализма.
Таким образом значительное
количество стран стоит перед буржуазно-демократической революцией, которая
более или менее быстро должна перерастать в социалистическую революцию.
Это показывает громадное международное значение ленинской идеи перерастания буржуазно-демократической
революции в социалистическую. Эта идея, разработанная Лениным еще в 1905 г.,
есть одна из форм воплощения марксовой теории перманентной революции. Ленинское
учение о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую
основывается: 1) на учении о присущей пролетариату роли гегемона во всякой
народной революции; 2) на учении о революционных возможностях трудящегося
крестьянства. Но способность пролетариата к роли гегемона, способность
трудящегося крестьянства к роли союзника и опоры пролетариата в борьбе за
социалистическое переустройство общества суть только объективно данные возможности перерастания
буржуазно-демократической революции в социалистическую. Решающее значение для
превращения этой возможности в действительность имеет, как этому учит ленинизм,
партия, организующая силы пролетариата и правильно осуществляющая руководство
революционным движением масс: «От революции демократической, — писал: Ленин в
1905 г., — мы сейчас же начнем переходить и как раз в «меру нашей силы,
силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к
социалистической революции».
Ленинская теория перерастания
буржуазно-демократической революции в социалистическую выковывалась в борьбе на два фронта: против меньшевиков,
отрицавших возможность такого перерастания, и против перманентной теории
Троцкого, прикрывшего «левой» фразой свою меньшевистскую сущность. Устами
Плеханова меньшевики объявили ленинскую идею перерастания «идейным пережитком»,
унаследованным от той эпохи, когда держались «субъективного метода в
социологии». Меньшевистская теория зрелости условий для победы социализма,
меньшевистские представления о предпосылках социализма, исключающие диктатуру
пролетариата, отрицание меньшевиками переходного периода и вера во врастание
капитализма в социализм — все это отодвигает дело пролетарской революции в
недосягаемую даль веков. Логическим выводом отсюда является та непроходимая
пропасть, которой меньшевики отделяют буржуазную революцию от революции
пролетарской и их отношение к пролетарской революции. Так, например, меньшевики
определяли Октябрьскую революцию как буржуазную революцию, которая-де не может
себе ставить задачи социалистического переустройства.
С другой стороны, троцкизм, также в корне враждебный ленинской
теории перерастания, прикрывал свое контрреволюционное нутро афишированием
своей «перманентики», которая, как уже выше указано, ничего общего не имеет с
марксовой теорией перманентной революции. Отрицая гегемонию пролетариата и
революционные возможности трудящегося крестьянства, троцкизм тем самым отрицал непрерывность революции. История
уже доказала, что отрицание гегемонии пролетариата и революционных возможностей
крестьянства, составляющее существо троцкистской перманентной революции, вошло
важнейшим вкладом в тот арсенал идей, который троцкизм преподносит сейчас
контрреволюционной буржуазии, возглавив ее борьбу против Советского
государства. История доказала, что превращенная в действительность ленинская
теория перерастания уже дала пролетариату победу.
Это служит неопровержимым
доказательством всей лживости троцкистской легенды о якобы имевшем место в
Октябре «перевооружении» ленинизма. Это решительно бьет по измышлениям
троцкистских контрабандистов (Слуцких, Волосевичей и др.), подогревающих давно
разоблаченную т. Сталиным троцкистскую теорию рассечения ленинизма на
«ленинизм довоенный», ленинизм «старый», «негодный»... и ленинизм новый,
послевоенный, октябрьский, который рассчитывают они приспособить к требованиям
троцкизма» (Сталин). Характерной формой выражения этой троцкистской теории
рассечения ленинизма и являются проникшие в нашу литературу[9],
благодаря гнилому либерализму по отношению к троцкизму со стороны некоторых
членов нашей партии, утверждения о том, будто Ленин в период перед войной не
понимал необходимости перерастания буржуазно-демократической революции в
социалистическую.
Учение Маркса и Ленина о
перманентной революции основано на диалектическом понимании единства
непрерывности и прерывности, на изучении процесса развития революции через ряд качественно различных
объективно-исторических этапов. Теория же Троцкого есть не теория непрерывной
революции, а субъективистская теория «перепрыгивания» через незавершенные
ступени движения, теория, исключающая непрерывность. Она состоит «в логическом (а не материальном) скачке через несколько конкретных стадий» (Ленин). Это получило свое выражение в
его печально знаменитом лозунге: «Без царя, а правительство рабочее!».
Исключительное внимание к переходам,
переливам образует характернейшую черту ленинской революционной стратегии.
Переход есть тот момент в развитии, где исчерпывается старый качественный этап,
перерастая в новый, где непрерывность переходит в свою противоположность, в перерыв непрерывности. Непонимание этой
диалектики обнаружил и Каменев, когда он в 1917 г. упрекал Ленина, в
перепрыгивании, утверждая, что буржуазно-демократическая революция в России
якобы еще не закончена.
Ленинская теория пролетарской
революции включает в учение о гегемонии
пролетариата и учение о трудящемся крестьянстве как о союзнике пролетариата
в его борьбе за социализм. «Маркс и Энгельс дали основные наброски идеи
гегемонии пролетариата. Новое у Ленина состоит здесь в том, что он развил дальше и развернул эти наброски
в стройную систему руководства пролетариата трудящимися массами города, и
деревни не только в деле свержения царизма и капитализма, но и в деле
социалистического строительства при диктатуре пролетариата»[10].
Империализм расколол мир на два
лагеря: на составляющие меньшинство «передовые» страны, обладающие финансовым
капиталом, служащим орудием угнетения и эксплуатации большинства населения
земного шара, и на образующие подавляющее большинство колониальные и зависимые
страны, составляющие объект угнетения и эксплуатации со стороны
империалистических держав. Этот факт служит в ленинской теории пролетарской
революции исходным пунктом для обоснования роли
национально-колониального освободительного движения как важнейшего резерва
пролетарской революции. «Социалистическая революция, — учит Ленин, — не будет только и главным образом борьбой революционных пролетариев в каждой стране
против своей буржуазии; нет, она будет борьбой всех угнетенных империализмом колоний и стран против международного империализма».
Ленин развивает на II конгрессе
Коминтерна следующие основные идеи: 1) то положение, что народы мира делятся на
угнетающие и угнетенные, что замалчивается, либо прямо отрицается теоретиками II Интернационала,
2) что центральной осью всей системы империалистических противоречий является
антагонизм и борьба между небольшой группой империалистических государств за
господство над колониальными народами. Уже Маркс и Энгельс «дали основные
отправные идеи по национально-колониальному вопросу», характеризуя
экономический и социальный кризис в колониях как проявление общего кризиса всей
капиталистической системы. Эти основные отправные идеи Маркса и Энгельса по
национально-колониальному вопросу Ленин развивает дальше в стройную систему
взглядов большевизма на национально-колониальные революции в эпоху
империализма. В своей речи на II конгрессе Коминтерна Ленин говорит, что
«при теперешнем мировом положении, после империалистической войны... вся
мировая система государств определяется борьбой небольшой группы
империалистических наций с советским движением и советскими государствами, во
главе которых стоит Советская Россия», что «всякое националистическое движение
может быть лишь буржуазно-демократическим» и что «было бы утопией думать, что
пролетарские партии, если они вообще могут возникнуть в таких странах, смогут, не
находясь в определенных отношениях к крестьянскому движению, не поддерживая его
на деле, проводить коммунистическую тактику и коммунистическую политику в этих
странах». Коммунисты должны и будут поддерживать буржуазные освободительные
движения, поскольку эти движения действительно революционны и «когда
представители их не будут препятствовать нам воспитывать и организовывать в
революционном духе крестьянство и широкие массы эксплуатируемых».
Опираясь на опыт Октябрьской
революции, Ленин устанавливает те организационные формы, которые могут
обеспечить руководящую роль пролетариата в национальном революционном движении
и завоевание угнетенных масс колоний под знамя мировой революции. Такой
организационной формой является образование
советов и в отсталых странах: «Безусловным долгом коммунистических партий и
тех элементов, которые примыкают к ним, является пропаганда, идеи крестьянских
советов, советов трудящихся, всюду и везде — и в отсталых странах, и в
колониях. И там они должны стараться, насколько позволяют условия, создавать
советы трудящегося народа»[11].
Наконец, исходя из факта загнивания капитализма в империалистическую эпоху, из
развития социалистического строительства в Советском союзе и из возможности
прямой помощи социалистическому движению колоний со стороны пролетариата,
победившего в капиталистических странах, — Ленин выдвигает свой известный
тезис: «Коммунистический интернационал должен установить и теоретически
обосновать то положение, что с помощью пролетариата наиболее передовых стран
отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени
развития — к коммунизму, минуя
капиталистическую стадию развития»[12].
Другим важнейшим вопросом, в котором
марксова теория пролетарской революции получает свое дальнейшее развитие,
является гениальное учение Ленина о партии пролетариата и ее роли на
различных этапах его борьбы. Уже у самого зарождения большевизма вопрос о
партии как о высшей форме классовой организации пролетариата и об
организационных условиях ее боеспособности становится той проблемой, которая
проводит резкую разграничительную линию между большевизмом и меньшевизмом.
Постановка в то время Лениным вопроса о партии как о решающем факторе революции
оказалась, как это подтверждается всей дальнейшей историей революционной
борьбы, гениальнейшим предвидением. Вопрос «о роли коммунистической партии в
пролетарской революции» явился поэтому стержневым вопросом II конгресса
Коминтерна. Ленинское учение о партии получило здесь свое дальнейшее уточнение
в признании того, что «коммунистическая партия нужна рабочему классу не только
до завоевания власти и не только во время завоевания власти, но и после того, как власть перешла в руки
рабочего класса» (подчеркнуто нами. — Авторы), что необходимость
политической партии пролетариата отпадает лишь вместе с полным уничтожением
классов и что «в каждой стране должна
существовать только одна единая коммунистическая партия»[13].
В ходе последующей борьбы Коминтерна
за мировую пролетарскую революцию общие принципы ленинского учения о партии
конкретизируются в основном в двух направлениях: в развитии ленинского принципа
самокритики, в вопросе о конкретных
формах борьбы на два фронта на
различных этапах и в борьбе за массы.
Этот двусторонний процесс борьбы за выковывание подлинно большевистских партий
образует главное содержание всей истории Коминтерна.
VI конгресс Коминтерна, решения
которого своим острием направлены против социал-демократии, как особенно
опасной в теперешней международной обстановке агентуры империализма в рабочем
классе, подчеркнул особую актуальность лозунга — «борьбы за массы» и подытожил
истекшую борьбу в следующем положении, выраженном в программе Коминтерна: тактика единого фронта как средство
наиболее успешной борьбы против капитала, классовой мобилизации масс,
разоблачения и изоляции реформистских верхов — входит важнейшей составной
частью в тактику компартий на весь
предреволюционный период.
[4]
К. Попов и Резвушкин, О перерастании буржуазно-демократической революции в
социализм, с. 147.
[5]
К. Попов и Резвушкин, О перерастании буржуазно-демократической революции в
социализм, с. 147.
[6]
Сталин, Необходимая поправка.
[7]
Бухарин, Экономика переходного периода, с. 156.
[8]
Т. е. неверно, что революция должна начаться в наиболее слабых в
промышленном отношении странах. – Авт.
[9]
См. «Историю ВКП(б)» под ред. Е. Ярославского, работы К. А. Попова
и др.
[10]
Сталин, Вопросы ленинизма, с. 331.
Комментариев нет:
Отправить комментарий